Наступала весна. Ветер все еще порывисто дул, но стал влажным и теплым. На Нурити всегда так: мы скинули теплые плащи, но деревья стояли еще словно мертвые, а трава дремала под землей – ждали дождя.

Но мы чувствовали – что-то набухало и назревало, знали – в какой-то удивительный прекрасный день весна прорвется блистательным водопадом, каскадом синевы, зелени и птичьеголосого звона.

 И вот это совершилось!

Я словно проснулась от долгой зимней спячки. Я бегала по улицам города как безумная, радостно вопя и возбужденно поздравляя знакомых и не совсем знакомых.

– С весной, с весной тебя, Рэкса, – отвечали бедняки.

Весна – это надежда на то, что будет лучше, чем вчера, это когда знаешь, что не надо мерзнуть в холодных стенах и понимать, что следующий день может оказаться последним. Весна – это то, ради чего выжили зиму.

Олеко смеялся назвал это весенней лихорадкой.

– С молодой весной, Тигриный Глаз!! – кричали мне знакомые мальчишки и девчонки. 

Мне было семнадцать и три ралнот[29], и я, забыв обо всех невзгодах и трудностях, радовалась жизни. 

Погода стояла прекрасная, деревья в нежной сине-зеленой дымке молодых листьев радовали глаз, светило Нурити своими теплыми лучами согревало тело и душу, а птицы старались перещеголять друг друга в звонкой трели – что может быть чудесней для прогулки по обновившемуся воспрянувшему от зимы городе. Но мой приятель был молчалив и хмур. Я не пыталась его расспрашивать, знала по себе, до чего надоедают вопросы, когда не хочется говорить. 

Так в молчании мы дошли до конца улицы, завернули налево. Я стала подумывать, не пора ли мне уйти, у человека свои проблемы. 

Мимо пролетел паренек. 

– Привет, Олеко, Тигриный Глаз! – крикнул он, резко затормозив. 

– Привет, Рубаха! – бодро воскликнул Олеко, словно и не было мрачных мыслей. 

Рубаха – малоречивый друг неугомонной Зус. Они были поразительно похожи внешне, что поначалу я  приняла их за брата и сестру, но в отличие от Рубахи Зус говорила за них двоих, а он только молчаливо улыбался ее словам и согласно кивал. 

– Так сегодня вечером? – деловито осведомился Рубаха, тряхнув соломенными волосами. 

Олеко утвердительно кивнул и мальчишка побежал дальше. Мой маленький вождь продолжил молчание. Тут я не выдержала: 

– Вы собираетесь сегодня вечером? 

– Да... да-да, – машинально ответил он, потом, очнувшись от своих мыслей, виновато улыбнулся. – Если хочешь, приходи. 

Я не замедлила воспользоваться приглашением, но немного обиделась – меня чуть не забыли. 

У Олеко я не встретила Тару, хотя, насколько я знала, она не пропускала ни одного вечера в компании. Мне хотелось спросить о ней Олеко. Его лицо перестало сохранять хмурое выражение, но я-то знала, что его что-то тревожит, и не решалась вмешиваться. К тому же я была на него сердита. 

– …А Лемон сюда приходит? – поинтересовалась я как-то у Тары. – Я пару раз о нем слышала, но еще ни разу не видела. 

– Он раньше часто здесь бывал, сейчас занят. Он приходил как-то раз, – Тара сощурила лучистые глаза и по-доброму улыбнулась, – но ты его действительно не видела. Лемон должен через несколько дней вернуться. 

– А правда у него странная внешность? 

– Кто тебе сказал? 

– Арнык… 

– Ну, – как-то неуверенно произнесла Тара и пожала плечиком, – можно и так выразиться. Сама увидишь… 

Мне вспомнилось, как в один из вечеров Олеко подошел ко мне. Рядом с ним находился стройный мальчик со светлосалатовыми, почти лимонными, волосами, глазами цвета сочного изумруда на подвижном очень красивом лице. 

– Рэкса, – сказал Олеко, – знакомься, это мой лучший друг. 

– Привет, – сказал лучший друг, – я – Лемон. 

Так вот ты какой, таинственный Лемон. Он смотрел мне прямо в лицо своими большими продолговатыми глазами. Я смутилась, он мне сразу не понравился. 

Лемон был прелестен, как девушка. Чуть узкое, высокоскулое лицо, обрамленное слегка вьющимися локонами, короткий прямой нос и красиво очерченные губы – более лучшего образца я не видала. Мы немного поболтали, но я неважная собеседница, да и он оказался несловоохотлив. Из нашего недолгого разговора я поняла, что он очень умен, проницателен, скрытен, но до ужаса обаятелен и остроумен, словом, неплохим; в последнем я и не сомневалась – нехороший человек не мог быть лучшим другом Олеко… 

Я увидела четкий профиль Лемона, бесстрастно взирающего на взъерошенного Арныка, который что-то доказывал ему жарким шепотом, подпрыгивая на тонких ногах и едва не брызгая слюной, но тот оставался невозмутим его бурной жестикуляции, лишь иногда лениво отстраняясь и дергая губами, обнажая зубы точь-в-точь, как шухр. 

Лемон перевел взор своих продолговатых глаз шухра на меня и улыбнулся, склонив голову для приветствия. Я сделала вид, что улыбнулась в ответ. Воспользовавшись тем, что Арнык отвлекся на меня, Лемон отошел к Олеко. Теперь он ходил за вождем, бдительно охраняя спокойствие друга от моих посягательств. 

Чуя, что Арнык собрался переключиться на меня, я поспешила подсесть к Зус – немного легкомысленной, но хорошей собеседницей. Я никогда не отличалась общительностью, но она меня разговорила. Удивительно. 

– О чем они говорят? – спросила я просто так, кивнув на группу что-то обсуждавших мальчишек. Среди них я приметила высокую фигуру Рубахи. 

– Они решили ограбить одного сыса, – беспечно махнула рукой Зус. 

– Что?! – ужаснулась я: мои друзья хладнокровно замышляют ограбление и с деловым видом разрабатывают план. 

– Ты не разболтай кому, – предупредила Зус. – Я тут сама не должна быть, но увязалась за Рубахой. 

Я отмахнулась от нее и подсела поближе. 

– ...Значит так, Риз проползает в отверстие, открывает нам дверь и отвлекает шухров. 

– Понятно, Олеко, – подал голос маленький худенький мальчишка. Я его тотчас узнала. 

В одну из моих прогулок, мне еще не довелось знать Олеко, я увидела мальчишку с черными глазами и лохматой головой, одетого в тряпье, – Риза. Он боролся с бездомным шухром, отнимая у него кусок зины[30]. Я поразилась бесстрашию мальчика: дикие и бездомные шухры злобны и очень агрессивны, хотя если их не тронешь, они не набрасываются. Даже одомашненный шухр не особенно дружелюбен. Шухр рычал, тянул на себя зину, но попыток пустить в ход острые зубы и когти почему-то не предпринимал. Мальчишка был настолько смуглым (или грязным), только белки глаз сверкали да зубы, когда он огрызался на шухра. В конце концов шухр все же перетянул зину и удалился с трофеем. Я тоже поспешила уйти – мальчишки не любят свидетелей их поражения; в таких случаях они могут стать не менее агрессивны, чем шухры. 

– Нижнее окно открыто – хозяева надеются на шухров, – продолжал Олеко, – залезаем, собираем и уходим. Не жадничать, берем сколько необходимо. В случае провала Риз натравливает шухров на наших преследователей. Все понятно? 

– Ага, – ответили маленькие злоумышленники. 

– Вы собираетесь грабить? – спросила я Олеко как бы между прочим, Лемон тактично отошел. – Ты не боишься, что шухры покусают Риза? 

– Он специалист-кваши по шухрам, наш Риз. Все шухры поголовно любят его или терпят. А почему, он и сам не знает. 

– У тебя нет ки? – гнула я свое. – Я дам. 

– Нет, Тигриный Глаз, немного у меня есть, к тому же весна – можно подзаработать. 

– Тогда для чего ограбление? 

– Понимаешь, Рэкса, сейчас мне нужно ки, много ки. 

– Почему? – я выступала как обвинитель, хотя знала, что, как и Зус, была здесь лишней, но уже не могла остановиться. Олеко оправдывался, я даже не понимала почему – он мог просто послать меня к чуме, как порой он и поступал, если ему кто-то слишком надоедал. 

– Тара всплыла. 

– Что? – не поняла я. 

– Она попалась, когда обчищала пояс сыса. Ее посадили. 

– Что делать? 

– Чтобы высвободить ее из тюрьмы, требуется много клан. 

– А если собрать с ребят понемножку. 

– Вот, – Олеко показал мне тусу, – тут и близко нет к трети. 

– А почему мне никто не сказал? Тара – мой друг! – возмутилась я. – Ты нехорошо поступил, Олеко. 

– Прости, Рэкса, я не подумал. У тебя большая семья и... – он виновато склонил голову. 

Я припомнила, каким путем мне достались ки и каким смятенным чувством он сопровождался, и ничего не ответила. Ради друга он готов на кражу, рискуя попасть за решетку, не из-за голода, а из-за дружбы, верности, а я его упрекаю... 

 

...По улице в направлении рынка шла Тара, стремительная, легкая, высоконогая. Мне никогда не быть такой и не потому, что она стройная, а я громоздкая, а в силу того, что это была ее натура, состояние души. 

– Ты на рынок? – уточнила я. – Тогда нам по пути. Ты за чем? 

– Я за ки, – ответила Тара. – Если хочешь, давай вдвоем. Или у тебя еще много ки? 

Денег никогда не бывает много, но ее предложение меня смутило. Тара это почувствовала и немного отстранилась. 

– И как ты еще со мной, воровкой, разговариваешь? – усмехнулась девочка. 

– У меня нет к тебе презрения! – жарко воскликнула я. – Ни к тебе, ни к кому-либо из ребят. Вы все намного чище и благороднее меня. Воровство для вас – не просто источник существования, но и словно возмездие, протест сыс. Вы понимаете, что воровство – это неблагородное дело, иначе не предпочитали добывать ки работой, но по настоящему вы не осознаете, что вы воруете. Для меня же все иначе... 

– Я понимаю. – Ирония исчезла в тоне Тары. – Ты хочешь сказать, что тебя мучит совесть, а меня нет. 

– Я не об этом! Просто ты знаешь, что ты не виновата, ты это чувствуешь. А я в себе это не чувствую. 

Тара, в отличие от тебя меня не мучит совесть. Наверно, потому, что ее у меня нет. 

На рынке мы разминулись: я пошла по своим делам, она – по своим. 

Я покупала булочки с румяной корочкой, когда заслышала, как за моей спиной одна тетка говорила другой: 

– Ты что стоишь? Там почтенный гражданин поймал воровку. Такая молоденькая, а уже... Вот сукопа! Пойдем, поглядим. Вот сукопа! И куда ловцы смотрят... 

Я бросила булочки и побежала вслед за тетками. Я почему-то была уверена, что это Тара и, к сожалению, оказалась права. Ее крепко держал зрелый нуритянин, вцепившись в ее тонкие изящные руки, и благим сквернословием призывал страж порядка. 

– А стоит чуть обвесить, они тут как тут, – возмущенно посетовала торговка на медлительность стражи порядка. 

Я раздвинула теток и набросилась на сыса. С нами двумя он справиться не смог и выпустил Тару. Я в свою очередь отпрыгнула назад и угодила прямо в руки стражника, появившегося совсем для меня не кстати. Сыса я не боялась, но вид солдата, вооруженного энергохлыстом, напомнил мне ловца на заработки. Мое сознание помутилось, и я начала бешено биться в его руках. Тара завизжала и, очевидно, бросилась на выручку, потому что хватка ослабла, и я, еще раз дернувшись, вырвалась. 

– Рэкса! Беги! Беги не оглядываясь!! 

Пронзительный тарин вопль стегнул по мне бичом, и я понеслась, не видя вокруг себя ничего и слыша лишь сумасшедшие удары сердца. Наконец я остановилась, задыхаясь, приходя в себя. Надо узнать, что с Тарой, она умчалась в другую сторону. Я решила немного выждать. 

Когда я увидела Леху, идущего со стороны рынка, я на всякий случай спросила: 

– Ты не видал Тару? Как она? 

– Видал, все в порядке. 

Лехе не зачем было меня обманывать. Он встречал Тару, но утром, до рынка... А я-то сразу успокоилась... 

 

– Я пойду домой, Олеко, – засобиралась я, – уже поздно. 

– Я провожу тебя. 

– А твои гости? 

– Какие же это гости? – рассмеялся Олеко. – Это не гости – это друзья. 

Почему я всегда невольно трепетала перед тьмой? Я не считала себя трусливой, но тьма, как и космос, страшила меня. Я не любила смотреть на звезды, они не тянули меня – они находились в холодной тьме, дорога к ним вела через черную мглу. 

Но с Олеко я не боялась ничего, почти ничего. 

– Звездной ночи, сын тьмы, – сказала я на прощание Олеко. 

 

Чтобы убедиться, что с финансами у нас пока проблем нет, перед сном я мимоходом заглянула в коробку, где хранились ки. На дне лежало всего лишь несколько монет. Так всегда – когда чего-то в изобилии, кажется, что это долго не кончится. "Странно, мне казалось, что хватит на дольше. Не рассчитала. Ну, ничего, – успокоила я себя, – этого хватит, протянем, поголодаем, а там, глядишь, и работа подвернется". 

Я растянулась на тюфяке, рядом посапывала Офелия. "Милая моя. Был бы доволен мной отец?" – спросила я себя и тут же ответила: "Надеюсь, что да". Правда, я не совсем хорошо поступила, но мне неважно – главное, с семьей и твоим кораблем, отец, все в порядке. Кстати, корабль... Через неделю истечет срок припарковки моего космолета! Я должна раздобыть нужную сумму, чтобы оплатить стоянку. Почему же осталось так мало ки?.. 

Лишь позже было выяснено, что в то время как наша полуголодная семья экономила каждую монетку, негодная младшая сестренка таскала ки на покупку себе лакомств. Как я разозлилась, когда узнала о Лириных поступках. О, это слабо сказано! Меня трясло от бешенства, я рвала и метала. Наверно, я не так бы злилась, если бы ки были добыты честным путем. Но я стала воровкой, в то время как она... Она не смела их тратить, по крайней мере на такое... 

Наутро я встала чуть свет (О, Нурити, ты видишь – я не виновата!), отправилась к Олеко. И если он удивился, увидев меня, то не подал вида. 

– Олеко, можно мне с вами? 

Он нахмурился: 

– Зачем? 

Стоявший рядом Лемон тоже был недоволен, скривил свой красивый рот, отвернулся. 

– Мне надо заплатить за стоянку корабля, – сказала я. 

Лицо Олеко мгновенно разгладилось. 

– Я думал, что ошибся в тебе, решив, что ты стала охотчицей за легкой добычей. 

Я ею и стала. 

– Зачем тратить ки на ненадобный корабль? – удивился Лемон. 

Но Олеко знал, что значил для меня отцовский космолет и успокаивающе похлопал друга по плечу. 

– Эй, ребята, все готовы? – крикнул вожак. 

Ему ответили, и мы пошли: Риз, Олеко, Лемон, Рубаха, Арнык и я. 

В предутренней дымке казались нереальными наши действия, словно во сне. Тонкий и гибкий Риз проскользнул в отверстие забора с частыми витиеватыми узорами. Послышалось ворчание шухров. У меня екнуло сердце: вдруг эти шухры особые, неподдающиеся таланту Риза, и загрызут его, – но все стихло. Вскоре Риз открыл нам калитку в задних воротах. Я тихо ахнула – мы подходили к дому Катруни. 

– Ты чего? – шепнул Олеко. 

– Я знаю хозяев дома. 

– И? 

– Ничего хорошего о них не могу сказать, – сморщилась я. 

Олеко усмехнулся. 

Риз остался с шухрами, остальные осторожно влезли через незапертое окно внутрь и разбрелись по первому этажу, двигаясь бесшумно, но быстро – занимался рассвет. Много мы не собирались брать: в основном для Тары, и если повезет, заодно на лекарство больной матери Рубахи, Арныку – для друга-паралитика. Лемону я не знала для чего. 

В поисках клан я сразу проскользнула в кладовую-кухню. Мне повезло – в углу закутка я заметила скромно стоящий большой сундук. У нас дома когда-то был такой и я знала один секрет. Замок автоматически защелкивался, когда захлопывалась крышка сундука, и под дном в его полой ножке хранился запасной. Мама держала в нашем сундуке сладости, и я пользовалась узнанным случайно его секретом, пока меня не поймали с поличным... 

Мои знания не понадобились, сундук был заперт, но в замке почему-то торчал ключ. Я надеялась, это тот ключ и не приманка. Я тревожно огляделась, меня не покидало ощущение, что я не одна в комнате или кто-то уже был здесь. Я глубоко вздохнула, несомненно, я слишком нервничаю. 

Я не зря надеялась и в следующее мгновение открывала крышку. На дне лежали тусклые мешочки с ки. Я смотрела на них – стоило только протянуть руку и взять – но не могла шевельнуться. Я шла сюда, полная решимости, а сейчас моя смелость вся улетучилась. Я, не отрываясь, смотрела на тусу. Они нужны мне, нужны! Ах, каким легким, оказывается, было то первое мое воровство, когда все сделал Олеко. И как трудно самой! Ох, уж это воспитание Снежаны! "А накормит – воспитание, Рэкса? Твоя невинная душа и непорочная совесть?" – спросила я. "Зачем тогда пришла. Попросила бы Олеко – ему терять нечего – он уже плохой мальчик, он бы и тебе принес. Он добрый", – глумилась я над собой. 

Это моя жизнь, и все останется на совести Рэксы Крайт. Я наклонилась и быстро, словно обжигаясь, набросала несколько тусу в сумку, и хотела позвать друзей, как услышала шаги – не легкие, осторожные движения ребят, а тяжелые уверенные – хозяина. Он приближался к кладовой, я беспомощно огляделась – прятаться было негде. Вот уже скрипнула дверная ручка, мне ничего не оставалось, как залезть недолго думая в сундук, осторожно прикрыв за собой крышку. 

Я тревожно прислушивалась к шагам, но удары сердца отдавались в моих ушах, почти заглушая звуки извне. На кухне нуритянин с шумом выпил налитую в стакан жидкость, удовлетворительно крякнул и подошел к сундуку. Тут я обмерла, вспомнив, что оставила ключ в замке. Сердце мое бешено стучало словно у загнанного шухра, и мне казалось, что его удары слышны и за стенками сундука. 

Звуки шагов хозяина стали удаляться в направлению к выходу, и я уже было вздохнула с облегчением, как вдруг раздались удивленный вскрик хозяина, когда он, поспешив назад, облокотившись о сундук, обогнул его, завозился где-то за ним, затем ругань – в комнате оказался еще кто-то прячущийся от хозяина. Неужели кто-то из наших? Мои нервы были на пределе, и злобный удар хозяина по крышке сундука прозвучал для меня ядерным взрывом. Затем голоса смолкли – присутствующие ушли. 

Я перевела дух и толкнула крышку сундука, еще, потом отчаянней. Она не поддавалась. 

Я была заперта. 

Можно представить, что я почувствовала в тот момент!! Мысли лихорадочно пронеслись в голове, а отчаяние предлагало бесполезно толкать крышку. 

Я втянула воздух, пытаясь остановить панику. Что же делать? Стало жарковато. Я боялась и в то же время хотела поднять шум. Но я не могла. 

Я не могла представить себе стыда, когда откроют сундук и в нем увидят меня Катруня и ее напыщенные родители, хотя по "старой дружбе" они, возможно, отпустили бы меня. Я готова на избиение и попасть в тюрьму, и даже на смерть! но я не могла испытать позора! 

О, гордая, гордая Рэкса Крайт, как часто твоя гордость мешала тебе! 

Не знаю, как долго я просидела в оцепенении, не решаясь ни на что, – казалось, прошли часы, хотя скорее несколько минут. Я стала задыхаться – не хватало воздуха. Вот и хорошо, подумала, вот и решение... 

Неожиданно, словно проснувшись, я услышала резкий звук отпираемого замка. Я сжала свое сердце в кулак и стиснула зубы. 

– Эй, выходи! – услышала голос. 

Я поднялась. Передо мной стоял Симут – мой заклятый враг – с ключом в руке. Я сделала отчаянное лицо, его насмешки даром не пройдут. 

– Чего стоишь? Давай быстрей, вдруг хозяин вернется, – казалось, он не узнавал меня. По его до уродливости некрасивому лицу ничего не было видно. 

Я поспешила выбраться, ожидая подвоха, но Симут лишь закрыл сундук и проводил меня до окна. 

– Иди быстрее. –  Он бесстрастно взглянул на меня маленькими мутными глазками. – Риз еще придерживает шухров. Пока. 

Через полсекады[31] я очутилась возле друзей, они ожидали меня у дома в кустах. 

– Я уж думал, все, пропала Тигриный Глаз, – проговорил Рубаха. 

Я хмуро молчала. 

– Нет, Симут делает, что обещал, – сказал Лемон. 

– Что?! – воскликнула я: он знал Симута, а тот ему еще что-то обещал? 

Но Лемон понял меня по-другому. 

– Ну скажи мне, Тигриный Глаз, зачем ты залезла в сундук? Не могла спрятаться в другом месте? 

– Я была вынуждена. 

– Мы не могли понять, где ты, и если бы не Симут, который все видел, так бы ты и осталась жить в этом сундуке. 

– Неудачная шутка, – буркнула я, возмущенная: что это он принялся меня распекать? Я посмотрела на Олеко, но Олеко молчал. 

– Хороши шутки! Ты не представляешь, как мы испугались за тебя и как рисковал Симут, стаскивая ключ от сундука из-под носа у чуть задремавшего хозяина. 

"Кто ему это сказал? – изумленно подумала я. – Ключ торчал в замке! Если бы хозяин заметил и вытащил его из замка, я услышала бы. Милый Симут, так вот кто, оказывается, прятался в кладовке и привлек внимание, все испортив. Может рассказать тебе, Лемон, как Симут хотел обокрасть своего благодетеля, прикрывшись нашим ограблением". 

– Я премного благодарна, – сухо молвила я, посмотрела в прелестное лицо мальчика. – Кстати, откуда ты знаешь Симута? 

– Он помогал нам в этой операции, – сказал Лемон, – и к тому же он – мой брат.

________________________________________

[29] – девять с половиной лет

[30] зина – съедобное вещество, в разведенном виде – мягкое и довольно питательное, в сыром – жесткое и твердое

[31] полсекады - около 15 секунд