У меня мало друзей. Я резкая и нетерпимая. Если мне человек или что-то не нравится, я могу высказать прямо в лицо, причем в грубой форме. Так получилось, что большинство из моих друзей – мальчишки. С ними мне интересней, у них свои правила, по которым мне больше нравилось жить. С ними я не стеснялась быть грубой и жесткой, быть такой, какой я была на самом деле. Глошка меня понимала и принимала такой, какая я есть, она была естественной, без условностей. Когда я ее потеряла, я осталась без друзей.

Как-то раз Гоша и Глоша не пришли в Дом Знаний. После уроков мы с Офелией решили зайти навестить их и узнать в чем дело. К моему удивлению калитка их скромного домика оказалась запертой. Мы взглянули на дом. Он стоял маленький, какой-то пустынный и холодный. Брошенный.

Офелия поежилась:

– Давай не будем заходить. Что-то странно и страшно. И неуютно.

Я сунула ей свою сумку и решительно перемахнула низкий заборчик.

– Жди меня здесь, – сказала я и направилась к входной двери.

Внутри царил беспорядок, словно кто-то искал что-то или наспех собирался.

– Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнула я, не надеясь на ответ.

– Нет тут никого, – ответили мне, и из второй комнатки вышел солдат. Увидев меня, он расслабился. – Ты кто?

– Я Рэкса Крайт, – и спохватившись, что солдат скорее интересовался не моим именем, добавила: – В этом доме живут мои одноклассники. А где здесь все?

– Уехали. Иди, девочка, не твоего ума дело. Я что сказал, иди отсюда, – прикрикнул он.

К Офелии я вернулась с растерянным и удрученным видом.

На наш рассказ мама сказала:

– Возможно, они переехали.

Она, вероятно, считает, что я того. Глошка обязательно бы меня известила, что переезжает, и они не стали бы так собираться, разбрасывая вещи. И стражник мне не приснился... Я не стала дальше расспрашивать мать: если взрослые не хотят о чем-то рассказывать, они не расскажут, хоть режь. Я знала, если тихонько сесть под лестницей в уголок за ажурной сеткой, можно много интересного и поучительного услышать.

Оказалось, Гоша тайно выращивал цветок-нурити (он бредил ими). Кто-то узнал об этом и донес. Доносчик получал вознаграждение и имущество, включая дом, преступника. Эх, Гошка, ты не ведал, что вытечет из твоего поступка. Нельзя нарушать закон Хадашаха. Мать Гоши схватили, но отцу с детьми как-то удалось убежать. Гошин отец заходил к нам, и мой папа на свой риск дал ему кланы и лакси, чтобы они могли подальше уйти и скрыться. Гораздо позже я узнала, что донос – дело рук Симута. Катруня нечаянно проговорилась или специально, а может, выдумала (хотя очень похоже на правду), чтобы отмстить Симуту за свое унижение перед ним, натравив таким образом меня на своего слугу. Жилье Рощиных доносчику не досталось, дом продали, чтобы оплатить симутовы долги за учебу катруниным родителям. Я не успела ничего предпринять и выяснить, потому что в тот день произошло то, что полностью перевернуло мой мир…



Каникулы скучно прошли без наших друзей. К их дому мы больше не приближались, неосознанно избегая его. Расставшись с Гошей я как-то постепенно потеряла связь с нашими общими мальчишками-приятелями.

И вот мы месяц уже ходим в Дом Знаний. За это время я свыклась с мыслью, что Глоша не сидит со мной рядом и мы, как прежде, не будем дурачиться, как маленькие. В первое время я забывалась и со словами "А ты знаешь, Глоша..." поворачивалась, и натыкалась глазами на пустое место. Я сидела одна. Всякий, кого учитель сажал рядом со мной, на следующий день возвращался на свое прежнее место, ибо я делала все возможное, чтобы это произошло.

Эх, Глошка, где ты там, Тонкий Стебель?

Товарищ, мы едем далеко,

Подальше от нашей земли...