На город спустилась ночь. Заливая черной густой краской опустевшие улицы. Она плыла по асфальтовым дорожкам, шурша бархатным подолом своей юбки. В домах загорались свечи, на улицах масляные фонари. С седых гор потянуло ночной прохладой, запахом талого снега и ярких желтых цветов, название которых никто не знал. Как и во всех городах, ночами тут стихают граммофоны, удары молотов в кузницах и цокот лошадиных копыт. Не скрипят старые телеги и не слышен звонкий смех барышень и детей. Лишь изредка может пробежаться по улице заблудшая кошка или напуганная мышь. В лунном свете кроны деревьев казались задумчивыми черными великанами еле слышно о чем-то шепчущими своей листвой. И лишь в доме из красного кирпича шуршали звуки по ночам. И теплый запах корицы и теплой карамели сочился из его щелей. Ночь еле слышно постучала в деревянную дверь, огромный резной дракон, изображенный на двери, медленно опустил свою когтистую лапу, в замке щелкнула задвижка – дверь медленно приоткрылась, нарисовав на дороге тонкий луч белого света. Ночь навалилась на дверь и плавно проскользнула в комнату. Шорох ее кисейных юбок раздавался даже когда он медленно шла по устланному коврами полу. В каждом ее шаге слышалась усталость. Ночь медленно развязывала длинные ленты своего темного синего чепца, украшенного свежими темными сливами и колокольчиками с которых еще не опала роса. Ночь медленно погрузилась в огромное кожаное кресло с огромными подлокотниками и прикрыла глаза, вслушиваясь в потрескивание огня. Она приподняла уголки своих тонких губ, образовав тем самым на своем белом лице еле заметную улыбку.
-- Доброй ночи - сказала она, так тихо шелестя голосом, словно кто-то разворачивал фольгу шоколадной конфеты.
-- Доброй. - ответила я ей.