Об этом не высказать всеми известными мне словами. Это не выжечь ни спиртом, ни сахаром. Это выцарапано на мне глубокими, незаживающими шрамами. Я вытравливаю из себя сигаретным дымом и горячим душем. Вода струями стекает, как раскаленное масло. И воет в груди холодным ветром. Я кутаюсь в грубые простыни, они шелестят как гофрированная бумага, мнутся под моим телом и больно врезаются в кожу складками. И этот пряный привкус во рту.
И на животе следы от сапог и на горле ошейник. И собачьими глазами всматриваться куда-то в темноту. Пытаться разглядеть силуэт, услышать шорох или голос, уловить запах, почувствовать, что рядом и попробовать дотянуться рукой, чтобы задержать. Крикнуть! В этот пасмурный вечер в будке, с протекающей крышей! С сырыми стенами, разбухшими от влаги. Кутаться в мокрую шерсть, уткнуться носом в теплый живот.
Так больно бьет плетью по голой спине. Уже борозды на пояснице, кровь сочится по ногам, тонкими теплыми струйками. И там, у ног, смешивается в кашу с грязью и каплями слез. Так тихо за окном, ты слышишь? А во чреве скребется голод.
Хотя бы на несколько слов. Будь ближе хотя бы на несколько слов.
Я хватаю этот воздух ртом, глотаю его. Пытаюсь надышаться. Насытиться. Я глотаю слишком большими кусками, застревает в горле. Давлюсь. Выплевываю с желчью. Я хочу полной грудью.