Я вышивала сорочку для купеческой дочки. Она выходила замуж за кузнеца и хотела предстать перед женихом во всей красе своей талии в три, нет. В четыре обхвата. Служанка должна была прийти на рассвете – где-то через час. Осталось всего ничего.
Я потянулась и отложила вышивание. В избе было тихо. Родители умерли год назад, ни кошки, ни собаки у меня не было. Жила одна, зарабатывая вышиванием да низанием бисера. Замуж не предлагали, да я и не особенно рвалась. Хотела насладиться прелестями вольной жизни. С хозяйством помогали – соседка была подругой мамы и часто присылала своих сыновей сделать что-нибудь по дому. Взамен я щедро делилась с ней соленьями – равных мне в этом не было. За окном неожиданно засвистело, зашумело, ветка цветущей вишни чуть не порвала бычий пузырь, которым было затянуто окошко.
В дверь постучали. От неожиданности я вздрогнула и уронила недошитую сорочку на пол. Подняла ее и осторожно подкралась к двери. Резко распахнула ее и ахнула: на пороге стоял довольно милый парень в грязной, мятой одежде. Он держался за косяк, чтобы не упасть. По крыше застучали капли, и я, пожалев бедолагу, впустила его в дом.
Выяснилось, что он странник. Как-то раз очнулся в глухом лесу, ничего не помня. Похоже, его ограбили и крепко стукнули по голове, лишив памяти.

На рассвете пришла служанка за сорочкой. Принимая работу, она зашептала мне на ухо:
- А говорят, пришел давеча чужак. Обошел село противосолонь, не к добру. Как бы не накликал чего… Стучался к нам, да только хозяйка прогнать велела. Нечего, говорит, нищих подкармливать. Крепкий парень, пускай работает. Видела я его. Чужой он, не наш. Холодом веет, жуть как… - служанка была добрая девка. Звали ее Марунь, только кликали по-простому – Машкой. Суеверность ее, да и всей купеческой прислуги была известна по деревне. – А еще, у нас волхв ночевал, посмотрел на него, и говорит – сердца нет. Вырвано, а вместо – бубенчик приставлен. Увидишь – гони, продаст за грош.
Кое-как спроводив Марунь, я посмотрела на Чужого. Теперь мне стало ясно, как его величать – имени он не помнил. Усадив парня на лавку, я принялась выспрашивать у него, правду ли сказала служанка. На мои вопросы он отвечал односложно – «Да, нет, не помню». В конце концов я махнула на него рукой и принялась готовить еду – во рту с прошлого вечера не было маковой росинки, а весь хлеб слопала эта ненасытная морда.
За спиной гулко хлопнула дверь. Я обернулась – Чужого не было видно, а на пороге лежала веточка горицвета. Выскочила во двор – и увидела бредущего странника…

Через три дня мальчишки принесли мне разоренное сорочье гнездо. Среди перьев и скорлупы сироливо лежал серебряный бубенец…