В колонках играет - ничего не играет
Настроение сейчас - отличное, только не выспался

- Так что, Красавчик? – сказала она игриво, затягиваясь раскуренным кальяном, - что такого важного ты хочешь у меня спросить?
Она поглаживала пальчиком тубу кальяна, она играла с ним, она пылала страстью, и она показывала эту холодную, белую страсть. Ее глаза сверкали бездушными бриллиантами. Со стороны они смотрелись как всегда глупо: она – такая сексуальная и томная, и он – чуть взмыленный, неспокойный парень, про которого на первый взгляд можно мало что сказать, ну, если только некоторым он покажется симпатичным художником.

- Ничего особенного, как всегда, Душка, - затароторил он в мысленной суматохе, - я просто хотел еще раз увидеть тебя и спросить, как это – жить полноценной жизнью.

- Ты многого хочешь, мой сладкий. За все в этой жизни приходится платить, а уж поверь, мое время стоит немало, - уже совсем она гладила его своим голосом по растрепанной шевелюре, - тебе еще повезло, что я способна принять твою компанию за оплату счетов. Извини, дорогой, это может кончиться каждый раз, когда мы встречаемся. И, может, не лучшим для тебя результатом.

- Да, я все понимаю, и меня вполне это устраивает… - он замолчал тем неловким безмолвием, которое однажды погубит его. Он принял трубку от кальяна и стал задумчиво втягивать фруктовый дурман.

- Знаешь, может быть это и не полноценная жизнь – ни в чем себе не отказывать. У меня немного другие приоритеты и развлечения, чем у тех пустоголовых членов и влагалищ, что по выходным ищут лишь глубокого минета на свалке жизни. А то, что я им иногда отвечаю взаимностью – не показатель моей с ними схожести. Я как санитар мегаполиса – доедаю падаль, очищая жизнь, возможно, таким как ты, мой милый неудачник.

- Может быть, но я не хочу так думать. Я хочу, чтобы оказалось наоборот, чтобы я оказался победителем, а ты – отбросом, который проведет остаток жизни «у разбитого корыта» своей всеядной пизды.

- Хм… дорогуша, если бы я не знала тебя, то плюнула бы тебе на безвкусный свитер и ушла, не попрощавшись. Я даже не знаю, что меня держит здесь и сейчас, хотя нет – вру – все я прекрасно знаю, но ты совсем не заслужил этих слов, моя маленькая мерзость.

- Возможно, ты права, и я всего лишь моральный мазохист, природу которого ты еще не поняла. Я знаю, вернее, правильно догадываюсь, что ты не знаешь, что такое любить. Я всего лишь хочу узнать у тебя, ты живешь для того, чтобы когда-нибудь встретить его, либо ты просто хищная сучка, на которую даже времени тратить жалко.

- Боюсь, моя крайность, ты сам только что ответил на свой вопрос, - сказала она и взглядом голодной волчицы стала оглядывать присутствующих самцов за другими столиками. Затем она подманила мальчика-официанта нежным движением, а когда он наклонился, жарким дыханием надиктовала ему:

- Рассчитайте нас… и вот еще – вызовите этому Красавчику такси, а то я за него очень волнуюсь, - потом она щелкнула пальцами, приводя потерявшего землю под ногами бедолаге-официанту. Показала средний палец папику за соседним столиком, который осмелился больше минуты оглядывать ее груди замасленными глазками, - трахай малолетних пустышек, - сказала она ему одними губами.

- Уходишь? – он осмелился посмотреть на нее ниже декольте, когда она встала, оставив деньги.

- Да, дорогуша, я убегаю из-за тебя, но ты, блядская гнусь… ты в очередной раз остался достоин следующей встречи со мной. Au revoir.

Когда подошел официант, сказать, что такси у входа, Красавчик (которого, кстати, звали Алексей) пробубнил себе под нос: «Какая безвкусица, начинать что-то с тупого, неэффектного диалога, который так и не будет ни к чему привязан в дальнейшем», - и, сгорбившись, вышел.

…

«Если бы так начиналась книга, я бы не задумываясь ее сожгла, - сказала Душка (по имени Ольга), бросая сумку в прихожей, - какая вульгарщина!»
Она скинула с себя одежду в одном углу комнаты, затем прошла в другой ее конец, где расположилась софа. Ольга надела бесформенную пижаму и плюхнулась на нее. Она подумала, что ее страшно раздражают события прошедшей недели, из-за этого делать не хотелось ничего, не радовала даже работа, в которой она часто находила самого благодарного собеседника. Она включила телевизор в беззвучном режиме, смочила средний палец слюной и запустила его между ног. На секунду закрыв глаза, она откинула назад голову, но секса с собой у нее так и не случилось. Вместо этого она набрала на мобильном номер с стала слушать гудки, пока уверенный мужской голос ей не ответил:

- Да, я слушаю.

- Привет, Александр, ты как обычно трудишься в поте лица, стараясь удвоить ВВП?
– ее голос был столь же эмоционален как свинцовая чушка в брянских лесах.

- Я в Пулково, через пару часов уже буду в столице, - голос Александра был эмоциональнее на пару порядков ниже, - давай я подберу тебя в районе Белорусской.

- Ок, я постараюсь не опоздать, - ответила Ольга и положила трубку.
За долгое время знакомства с Александром, она не знала о нем ничего, также как и он о ней. Они познакомились, если это можно так назвать, на какой-то выставке, где очередная юная бездарность кричала бомонду из ханжей и бывших зеков со своих картин эякуляциями комплексов о своей никчемности. Все это безобразие называлось «волшебно!». Александр стоял в дверях выставки и безразлично глядел в даль. Ольга просто подошла к нему, взяла под руку и они вместе, с лицами каменных истуканов, исполнили святой долг VIP-гостей. После всего она написала ему свой номер телефона на манжете рубашки и поспешно утекла в невспоминаемом направлении.

После этого знакомства они виделись с заметной непостоянностью – то раз в несколько месяцев, то по паре раз в неделю. Сам Александр Ольге практически не звонил, а их телефонные диалоги обычно не занимали более полсотни слов. Когда же они встречались, будь то ужин или выставка, кино или театр, они говорили друг другу и того меньше. В принципе, они сократили бы и телефонные разговоры, но так было бы очень сложно указать время и место встречи. Встречи эти оканчивались, в основном, в постели. Их очень связывала одна вещь – взаимное полное безразличие. Ольга собралась и вышла на улицу, где остановила первое же такси:

- Вам куда?

- Вези к черту, - ответила она, расположившись на заднем сидении, и закурила, глядя в окно, - провези меня по всем греховным местам этого Содома, мне нужно осмотреть свои владения.

Шофер чуть не подавился собственной интеллектуальной скудостью и решил ничего не переспрашивая везти даму по Садовому. Иногда он с опаской посматривал в зеркало заднего вида.

Ольга попросила высадить ее в районе Белорусской, немного не доезжая, и пошла пешком до 1ой Тверской-Ямской. Там закурила и пошла в сторону центра, разглядывая витрины и прохожих. Спустя несколько минут, рядом с ней остановился Lexus черного цвета. Сигарета в этот момент предательски кончилась и, швырнув ее, Ольга уселась на переднее сидение остановившейся машины.

Александр, смотревший в ее сторону, тронулся, как только дверца захлопнулась. Они катили по Тверской, затем повернули перед Кремлем и поехали в сторону кинотеатра «35мм». Молча доехали, молча купили билеты и так же молча продолжали смотреть фильм, который был на тредноопределяемом азиатском языке о тяжкой жизни матери сиамских близнецов. В общем, их наверняка не интересовала ни судьба матери-одиночки, ни сиамских близнецов, ни друг друга. Только ближе к концу фильма Александр положил Ольге на колено руку, и она накрыла ее своей. Когда закончился сеанс, они посмотрели друг другу в глаза.

Художник в этот момент нашел бы свою музу здесь, в их глазах. Этот пристальный взгляд был настолько безэмоциональным, он не выражал абсолютно ничего; две пары совершенно мертвых глаз, в которых не было даже капли безразличия.

- Ты никогда не хотела со мной поговорить? Узнать меня? – спросил Александр.

- Нет, - легко ответила Ольга.

И они вышли из кинозала, сели в машину и опять молча поехали в сторону Красных Ворот, где находилась квартира Александра. По дороге ему кто-то позвонил, и он долго говорил, отделываясь обычными «да» и «конечно». Ольга как раз рассматривала такой знакомый и приевшийся заоконный пейзаж. Вот уже показался дом с безвкусной лепниной, вот открылась дверь подъезда со старым пердуном – консьержем, который всегда узнавал Ольгу и пытался с ней поздороваться, по сему, в какой-то момент получил по почте собачьи какашки в красивой коробочке. Все дальнейшие события того немногословного вечера были скрыты бархатным безмолвием темной ночи.

Алексей, доехав на такси до своего дома, решил задержаться и покурить у подъезда. Едва он сделал первую затяжку, как схватился за телефон. Он начал чувствовать, что ему очень сильно не хватает хоть кого-нибудь. Он стал рыться в записной книжке, но как назло там не оказалось никого, кого бы он хотел услышать. Кровь стучала в виски, и становилось тошно от сигареты. Он присел на лавочку и попытался сказать себе, что он не тот человек, которому страшно и грустно находится в одиночестве. От внутренней неуверенности в этой мысли ему захотелось обхватить голову руками и закутаться в свой старый махровый халат. Но тут кто-то позвонил. Номер не определился, а Алексей, не задумываясь, ответил:

«Алло... О, привет, давно не слышал тебя… А с чего ты вдруг решила мне позвонить?.. Ясно, не знаю, не хочу признаваться в этом, но мне сейчас очень сильно не хватает общения… Да абсолютно любого! Мне не хочется сейчас ни пить, ни есть, ни играть в карты, ни даже трахаться, я просто хочу поговорить, обо всякой чепухе… О том, что как уже надоели эти стандартные разводки, типа богатый мальчик – бедная девочка, богатая девочка – бедный мальчик… Я очень устал от классики жанра и вновь я не чувствую свежей волны, которой я буду готов отдаться… Да, возможно, я до сих пор ее люблю, но мне не интересно это чувство, оно только внушает мне неприятные сны… В третьем? Ну, извините. Все-таки это уже совершенно не имеет значения. Зачем мне всю жизнь скармливали эту сраную замыленную истину про цветение роз и нефритовые стержни как обязательные атрибуты весенних сумасшествий на гормональной почве… Я не собираюсь ни перед кем извиняться, я просто хочу сказать, что это я всю жизнь проводил в лишениях! Это у меня комплексы! Это я должен сейчас разговляться на празднестве жизни… Ой, ну будет тебе! А ведь каких-то четыре месяца назад ты сама не хотела ничего ни знать, ни слышать обо мне!.. Почему я ору на тебя?! Ты, что, ничего не понимаешь? Я по твоей же воле выкинул тебя из своей жизни, я стер твой номер и старался забыть твое имя, чтобы воспоминания не приносили мне боли! И, кстати, я был очень хорошим мальчиком, который молчал, когда его подвергали моральному насилию твои демоны! Забери их от меня, забери их, наконец, я больше никогда не хочу видеть тебя, я больше никогда не хочу ничего про тебя слышать. Я больше не могу хранить тебя в сердце, как настоящего человека – теперь ты для меня фантомная боль, причин которой я так и не пойму никогда, потому что даже стараться не буду… Я не успокоюсь! Я зол, я в бешенстве и я очень этому рад, потому что ты сейчас плачешь навзрыд, потому что ты просишь меня остановиться говорить «все эти гадости». Я всегда их говорил тебе, ты всегда мне это ставила виной. Теперь, я очень хочу, чтобы ты сама поняла ужасную горечь этой мысли, что меня нет уже в живых для тебя! Единственное, что ты можешь для себя сделать – это поставить свечу за мой упокой в своем душевном храме. Мне хочется блевать от этого паскудного момента. Я – труп, а то что ты сейчас слышишь – слова с того света, от человека, которому ты была очень дорога, но сейчас не стоишь и копейки! Или слезинки! Потому что ты сама хотела стоить ничего!.. Что?.. Да, я встречусь с тобой… не завтра, на следующей неделе».

Алексей повесил трубку и поплелся в подъезд. «Не в моих правилах видеться с теми, кто мне действительно интересен», - добавил он себе шепотом.