С самого начала дул жуткий ветер.

Хлопнула дверь, я оглянулся,

я подумал –  главное мента не встретить, –

и перешёл улицу.

В правой руке я сжимал сумку

с двумя килограммами травы -

её мне продали два наркомана;

эти парни совсем без головы,

обожранные кислотой и обкуренные,

еле выговаривали слова,

и хотя они были полными придурками,

у них оказалась прушная трава.

Я решил не ехать в метро, а взять машину,

и, выйдя на дорогу, стал тормозить такси.

Педерасты таксисты тянули резину -

никто не хотел меня везти.

Ещё бы, когда такая холодная осень

и хочется оказаться дома и смотреть телик,

а тут надо кого-нибудь подбросить

за небольшое количество денег.

Громыхая, как две тысячи бронетранспортёров,

подъехал трамвай, и я в него прыгнул,

оказавшись довольно-таки скоро

на финляндском вокзале. И вот что я там увидел:

три омоновца с автоматами и в бронежилетах

шерстили толпу людей незнакомых,

а я стоял и покупал билеты,

вернее один билет - до дома.

И когда я проходил мимо этих парней на службе,

повторяя про себя: – Спокойно, Лёха. –

Я понял, что свои детские игрушки

поменял на такие же взрослые,

а это плохо.

– Надо жить, рискуя, - повторял Ницше,

но когда видишь себя на пузе,

окружённым толпой ханыг и милицией,

понимаешь, что Ницше, наверно, грузит.

С этими мыслями я сел в электричку,

голос с ревербератором объявил остановку,

я начал искать по карманам спички,

представляя вагон большой крысоловкой.

Мы ехали где-то часа полтора - два.

Люди вокруг читали газеты, разгадывали

в кроссвордах какие-то идиотские слова -

они себя ежесекундно обкрадывали.

Октябрь плевался красными листьями,

из него вылезала суббота,

исключая индивидуальные признаки

из моего обихода.

На вокзале я не задерживался долго -

вышел на улицу и сразу в маршрутку,

из окна которой в районе южного посёлка,

увидел знакомую проститутку.

Она шла, лихо виляя жопой,

вместо глаз у неё были голубые точки,

она решительно ресницами хлопала,

собираясь кому-нибудь отдаваться ночью.

Когда я оказался дома, был уже вечер,

прожектор резал на небе зигзаг,

я позвонил по телефону, договорился о встрече

и закурил огромный косяк.

Потом я заснул, потому что накурился сильно

и, увидев во сне ментов-омоновцев,

вёл себя достаточно агрессивно,

выкалывая им глаза ножницами.

Один из ментов заявил мне прямо

– Говорят, что стихи твои, даже, не изданы, –

и лицо его плавало красной раной,

на которую я смотрел пристально.

Меня разбудил телефонный звонок подружки.

Я разбил телефон, закурил сигарету.

Содержимое сумки являло сорок две кружки,

и я их высыпал на газету.