[220x331]
Умер поэт и эссеист Анатолий Кобенков

...Я мучаюсь этим известием с пяти утра 6 сентября (совсем не спалось почему-то), когда получила письмо по электронке от поэта Владимира Монахова (Братск):
"Пришло короткое сообщение - умер Толя Кобенков. Вы что-то знаете об этом? Я в шоке!" И заныло сердце, и бросилась в Интернет - что, где, как... хоть строчку... ничего...

Утром позвонила в Фонд Филатова, где Толя проработал полтора года (и куда его вырвали из Пушкинских Гор)... Да, печальные вести всегда подтверждаются: у Анатолия Ивановича случился вечером 5 сентября (во вторник) сердечный приступ - после концерта, на котором он был с женой Олей... Вызвали скорую... Не спасли!
А сейчас закрутилась вся эта машинерия... Оля, бедная, мечется по городу... Варенька (дочь) тихо плачет дома - я разговаривала с ней... У меня же получилось вот это...


Вот и попробуй написать эти слова: умер поэт и эссеист Анатолий Кобенков… Вышло?! А теперь напиши: умер замечательный, дорогой, любимый Толя Кобенков… Друг! Товарищ! Сопереживатель! Непостижимо обаятельный человек! С которым только-только, всего-то неделю назад, простилась (простилась!) в пушкиногорском сельце Петровское: обнялись, поцеловались, пожелали друг другу всего самого хорошего и – до встречи, до встречи в Москве…

Спешил-спешил в Москву, нагружал свое и без того измученное сердце заботами о предстоящей работе, о форуме в Баку, Бог знает, еще о чем – не о себе… Но был счастлив! Счастлив вырванными из суеты несколькими днями в самом конце августа – понедельник, вторник, полсреды – и славной поездкой к Пушкину в компании молодых поэтов, на треть – столь милых сердцу (больному сердцу!) иркутян… И удивительные слова о каждом из них на сцене научно-культурного центра в Пушкинских Горах. И когда поэты легко взбегали на сцену, чтобы читать свои стихи, его глаза тоже светились… И прогулки под звездным небом, которое просто ложилось ему на плечи, но его-то тяжести не ощущал – напротив: кажется, и сам был из той же – звездной – когорты…

А перед тем – неделя фестиваля «Август-2006» в Москве. А еще раньше – председательство в жюри Илья-Премии: спокойное, ясное, доброжелательное и – строгое, бескомпромиссное, когда одна неудачная стихотворная строчка могла вызвать яростное неприятие и тотчас – товарищеское понимание: ну, молодой же еще… И постоянное возвращение к стихам, к личности Ильи. Здесь скидок на молодость не требовалось: 58-летний поэт Анатолий Кобенков безоговорочно принял 19-летнего поэта Илью Тюрина, по слову последнего занеся его в действующие лица нашей биографии…

Горько писать об этом: лето и ранняя осень 2006-го отняли у меня самых лучших, самых близких друзей – одного за другим: Сашу Дорина, Володю Розанова, и вот теперь – Толю Кобенкова. У всех не выдержало сердце. Сердца поэтов, вместившие всю нашу боль, разорвались… Так было и так будет всегда: мы плачем и смеемся, ссоримся и прощаем, завидуем и восхищаемся, мучаем и мучаемся, Поэты умирают! Нам же остается только терзаться своим бессилием перед неизбежным и радоваться краткому мигу общего жития с Поэтами на земле. Вечная память!


АНАТОЛИЙ КОБЕНКОВ

ТЕТРАДЬ ИЗ МИХАЙЛОВСКОГО

Мне жить осталось здесь до вторника,

но в шестьдесят восьмом году,

забыв стихи, я стану дворником

работать в пушкинском саду.

Я стану очень честным дворником –

мне будут люди доверять

с крылечка пушкинского домика

снега пушистые сметать…

Мне жить осталось здесь до вторника,

но ровно через месяц, тут,

в Михайловском, коллеги-дворники

меня полюбят и поймут:

обзаведясь большими кружками,

когда метель коснется стен,

мы станем молча пить за Пушкина,

за старый сад, за Анну Керн:

мы будем по утрам выскакивать

в тропинки сада, что пусты,

следы неясные рассматривать

и спорить, глядя на следы,

и будет снег лететь за вороты,

и молча таять на груди,

и будут соглашаться дворники,

что это Пушкин проходил…