Кто о чем, а у меня о наболевшем никак не пишется.
Я вообще сейчас лучше всего существую в холоде и при каждой попытке прикоснуться ко мне теплой рукой, я отскакиваю прочь, как магнит с противоположной полярностью.

У меня трясутся руки - и это ужасно глупо, потому что явление сие чрезвычайно мешает моему желанию пафосно высказать свое недовольство и уйти. Всегда мешает, потому что Всегда (!), когда меня наполняет ярость, у меня трясутся руки. И голос.
Тем не менее я стояла себе, трясущимися пальцами одевала наушники - вверх ногами и объясняла, что не могу сейчас разговаривать, ибо последние пол часа дались мне чрезвычайно трудно, так как... Ну, в общем, так как.
С. - удивительный человек, с которым я не чувствую особенной скованности, высказывая свое неудовлетворение теми или иными обстоятельствами. Возможно,что и моя заслуга отчасти в этом тоже есть, ведь я, черт возьми, столько этому училась.
Поэтому, я стучу зубами, роняю наушники и продолжаю бормотать что-то вроде "мнннебылоужаснонепрррриятновпрочемопустимэтутему".
А действительно, опустим эту тему. Мне не нужны извинения и объяснения, так как каждый человек имеет свое личное право на собственное мнение и попробуйте доказать мне обратное. Но руки у меня тряслись все равно. Я также понимаю и то, что захоти я прекратить этот разговор, я бы его прекратила. Или не прекратила, но мнение бы свое высказала и... и это ничего не решило бы в данной ситуации. Наверное. Я не знаю. Я даже не знаю, с чего бы мне так злиться на тот момент и чувствовать себя в ополчении.
Я рада двум вещам. Почему-то тому, что С. в некоторой степени меня поддержала. И тому, что я не так глубоко уязвлена, как могла бы. Может быть от того, что мое мнение относительно традиционных и нетрадиционных ориентаций во мне самой уже сформировано? Я обычно злюсь в тех ситуациях, в которых не уверена до конца в своей правоте. Я злюсь и тревожусь одновременно. Здесь я полыхала благородной яростью, потом выпила чайку, поговорила с приятным мне человеком и успокоилась.
Мне не понятно одно - зачем по собственному желанию, начинать разговор на темы о своей ненависти (так часто). А может быть у вас, многоуважаемый, у самого неоднозначное отношение к людям своего пола?
И второе - почему жизнь в последнее время так навязчиво предлагает мне эту тему на реагирование.
Ах, да, и третье - почему я реагирую.
О, нет, тут еще и четвертое есть. Почему я совершенно спокойна, когда кто-то пытается осуждать меня на тему "я и женщины, с которыми у меня были романы" и так люто, кровожадно, с пеной у рта зла, когда кто-нибудь нападает на геев? Может быть потому, что на меня в действительности крайне редко кто-то нападает? Но какое мне дело до этих самых мужчин, спящих-живущих с другими мужчинами, мне не понятно. Чисто с психологической точки зрения. Карма и прочее - Бог с ними. Откуда это взялось Сейчас во мне? У меня к ним какой-то непрошибаемый материнский инстинкт, чесс слово. Х )

А потом я успокаиваюсь и мы идем в коридор, садимся на скамейку возле огромного окна, в окружении гипсовых скульптур. Чтобы продолжить разговор, который начали на прошлом перерыве.
- Посмотри в окно. - Говорит С. - И скажи, куда бы ты поставила свою обиду.
- Подальше. - Я смотрю, куда бы задвинуть эту груду камней. А моя обида выглядит именно так... Сухой, местами осыпающийся гранит, темно-серого цвета. Почти не блестит на солнце - он матовый, с редкими темно-коричневыми вкраплениями и узорами. - Во-он к тому дому. За угол.
- Значит ты говоришь, что твоя обида мешает твоему творчеству... А оно. Как выглядит оно?
- Оно... Это безграничная свобода. Это почти все, что я вижу за окном. Небо. Пускай это будет небо. - И мысленно добавляю: с верхушками деревьев, которые я вижу здесь, чуть приподнявшись над оконной рамой.
- И эта груда камней перекрывает целое небо?
И это вроде бы как должно натолкнуть меня на мысль о том, что Это не может быть "всё", потому что "всё", как окончание чего-то важного, не может удерживать на себе столько внимания.
И еще я думаю о том, что при расставании с очень близким человеком нужно вести себя не так. Было бы правильно, если бы я рыдала без отдыха и перерыва на обед и сон, страдала и писала лирические стихи. Я сижу и смотрю в окно и в моей грудной клетке охлаждающие, остроугольные гранитные камни. Возможно, они даже красивые. Я задираю голову настолько, насколько могу, и смотрю на небо. Там, наверное, очень прохладно.
И понимаю, что это именно то, что мне сейчас нужно - холод и пустота.
И я рассказываю С. обо всем, что со мной произошло. А еще о Яане. И о том, что никак не могу перестать ненавидеть своего отца. И о том, какой живой я была когда-то давно, в детстве. И о том, как часто мне приходилось умирать, чтобы возродиться очищенной еще от одного внешнего слоя, отделяющего меня от настоящего, огненного, проявленного мира.
С. говорит мне фразу:
- Я перестаю что-либо чувствовать, когда дохожу до пика своей ненависти.
А потом говорит обо мне. И через слово попадает в точку.

Если это пик моей ненависти, то я в самом центре Ледяной Пустыни. Здесь нет ничего. И сердце, как способ мировосприятия, здесь не котируется. И впервые, наверное, я понимаю, что есть Нечто, живее моего сердца. И еще одну важную вещь я осознаю - Красота, вот она, моя точка опоры. В этом мире и во всех последующих и предыдущих. Я могу быть одними глазами, чтобы продолжать оставаться немного живой. Пока я способна восхищаться и Хотеть Что-нибудь Написать.

Я очень, очень давно уже хочу написать тебе письмо. О том, почему все произошло так, как произошло. О том, что я действительно хочу продолжать любить тебя и что не могу. Не могу почувствовать этого в себе и это для меня самое страшное осознание - понять, что я Не Люблю. Больше не люблю тебя. Я бы хотела, чтобы в этом письме не было ничего страшного для тебя и для меня. И я даже способна на доверие и на открытость. Вот, даже сейчас, смотри.
Знаешь, я способна любить годами тех, кого уже даже больше нет в моей жизни. Так, как будто говорила с ними только вчера. Тех, кого уже вообще нет в этой жизни. На меня можно злиться, можно меня ненавидеть и презирать. Можно даже не знать меня - и это для меня не станет поводом, чтобы не любить! Но, если я не люблю - тут можно делать все, все что вообще возможно сделать человеку, пожелавшему вызвать мою заинтересованность собой. Но, если я не люблю. Или, если я Больше не люблю - тут уже всё. Вот это действительно то самое страшное "всё", которое пугает меня едва ли не больше всего на этом, конкретно этом свете.

Я выхожу из академии, справляюсь наконец-то с наушниками и иду мимо того дома, рядом с которым оставила свою обиду. И мне, погруженной во внимательное наблюдение за собственными видениями, кажется, что где-то там, под гранитной горой, блестит вода. Наверняка, думаю я, там должен быть водоем. Он достаточно глубокий и в прошлом синий, но сейчас, когда в нем колышутся частички глиняного месива, трудно различить, где дно и насколько чиста вода в нем. Мне чудится плеск, теплый, радостный звон капель, переливы и течения.
Та моя часть, которая когда-то любила тебя больше всех людей в своей жизни, молчит, спит... я не знаю. Возможно в коме, возможно - умерла. Я и сама не склонна верить в то, что сильные чувства проходят. Возможно, что их может перекрыть. Может быть, это те самые камни или сплошной обломок скалы. И я не пытаюсь понять, кто прав в этой битве стихий, я хочу чувствовать... Но вот с этим и беда.
Был человек рядом, нет человека рядом. Нет человека нет проблем, нет мыслей о человеке. Который очень, очень долгое время был неотъемлемой частью почти всех мыслей.
Моя Ледяная Пустыня - это как большая белая мать. Это ее способ заботиться обо мне, оберегать меня. Для Ф. когда-то выстроил Яан. Такую же. Чтобы боль не мешала ему думать. Здесь я сама создатель своих многочисленных обителей. И, кажется, их же пленник. У меня есть вопрос и нет ответа на него. У меня есть бесконечное удивление и желание понять, что происходит там, в глубине меня. И как так случилось, что череда обстоятельств превратили близость в отчужденность, а любовь в мертвый серый свет. Всего лишь ряд событий, в которых мне было невыносимо больно. Я взрослая девочка, я умею справляться с болью. Я могу дышать, находясь в ней, говорить, пить кофе и даже с аппетитом обедать и ужинать. Я могу превращать ее в красоту, тянуть из нее нити и вплетать их в очередное повествовательное полотно, чертить из нее узоры, радоваться полученному рисунку, изучать ее и... И как же так.

За окном машины ползут друг за другом раздраженно и подавлено. Кофе допит, плей-лист пошел по второму кругу, я дописываю этот пост просто потому, что он ничего, ничего во мне не решил, а значит бесполезен... И я по прежнему не чувствую ничего к тебе. Это может значить как то, что ты мне теперь абсолютно чужой человек. Так и то, что в этот раз мой ужас победил мои чувства.
Не меняется лишь одно - я все еще не прощаю предательства. Что именно я понимаю под предательством... хех. Я не прощаю предательства настолько, что никакие слова и добрые, сладкие, дорогие воспоминания, наполненные любовью, не помогут мне. Убеждения. Желание. Даже желание простить не подействует без необходимых усилий. Только время, очевидно. Я предоставлю дальнейшую работу ему, я сделала все, что могла. И даже люди вокруг меня, способные разглядеть этот внутренний надлом (жизнь посылает мне тех, кто умеет смотреть меня в глубину и за это ей всегда и навсегда - бесконечное спасибо), пытались помочь мне.
Ах, да, пара слов о предательстве. Видимо, это слово доверху наполнено болью. Нужен необходимый уровень горечи, чтобы шкала ее поползла вверх от слов "мне было обидно" к фразе "как же я зол на тебя", а потом и мимо нее, до "ты мне безразличен". Где-то там находится черта, за которой родной человек превращается в ПРЕдателя. Потому что теперь он ПЕРЕдан другому миру. Вне твоего уюта, твоих объятий, далеко от твоего желания варить ему кофе с корицей, покупать самые дорогие и красивые подарки. Вне твоего дома, твоей жизни. За ПРЕделом. Для меня это лишь мера зла. И больше ничего не скрывается за этим словом. Кроме разве что неожиданности. Я ведь никак не ожидала, что будет именно так. А потому резко, больно и - сразу же непонятно.

Я бы очень, очень хотела, чтобы все было, как раньше. Но в жизни с этим вообще сложности. К сожалению.

А в остальном у меня все хорошо. Без иронии. Что даже странно... Действительно хорошо. Может быть до того момента, пока до меня не дойдет наконец-то?