[442x518]
Каждый из нас рано или поздно примеряет на себя возможность самоубийства. Однако человеку творческому и, прежде всего, поэту, эта идея особенно близка, и, кажется, что она витает где-то совсем рядом. Так почему же мысли о смерти так соблазнительны для поэта?Вообще о близости поэта к суициду русские поэты во все времена писали много и красиво:
«Все, все, что гибелью грозит,
для сердца смертного таит
неизъяснимы наслажденья» (А.С. Пушкин).

«И кто, в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений,
Самоубийство и любовь!» (Ф.Тютчев).

«Мой близкий! Вас не тянет из окошка
Об мостовую брякнуть шалой головой?
Ведь тянет, правда?» (Саша Черный).
Поэтому истоки повсеместного суицида пишущей братии кроются, пожалуй, именно в самом творчестве. Ведь именно оно предоставляет поэту ощущение полнейшей свободы. Причем, когда стихотворец охвачен вдохновением, он не боится ничего, и даже смерти. И даже кажется, что он почти Бог, так как испытывает, порой, максимальное ощущение независимости и всемогущества.Тут следует вспомнить тривиальный афоризм Жан-Поль Сартра: «Отличие человека от животного состоит в том, что человек может покончить жизнь самоубийством». Действительно, хоть самоубийство и ревностно осуждается религией и обществом, но для многих творческих личностей такой конец все-таки неизбежен.
Об этом довольно поэтично выразился философ Ф.Ницше «…Или я
погасну, как свеча, которую задувает ветер, но которая сама устает от себя и пресыщается собою, - выгоревшая свеча? Или, наконец, задую ли я сам себя, чтобы не выгореть?». Безусловно, для поэта нет ничего хуже, чем «выгореть», утратить вдохновение и быть непризнанным.
Более того, издавна принято считать, что творчество – это своеобразная попытка сделать эфемерное вечным. Причем, как правило, именно такая победа над смертью, извечное «нет, весь я не умру, душа в заветной лире», подразумевает еще и бунт против разрушительности времени. Нет сомнений в том, что у каждого пишущего человека наличествует неистребимое желание обессмертить себя посредством нетленных шедевров. Однако конец чаще всего печален, если поэт непризнан или разочаровывается в своей писанине и он, надеясь на то, что признание придет после смерти… приближает его вдруг таким нелицеприятным способом.
«Из всего написанного я люблю только то, что пишется своей кровью» - это изречение Ф.Ницше доказывает то, какое внимание уделяется «написанному в веках». Дело в том, что любое творчество подразумевает полную самоотдачу, словно это действительно картина, написанная собственной кровью. Считается, что в идеале поэт должен писать всю жизнь так, как пишет свое предсмертное хокку самурай перед харакири. Поэтому наследие многих великих поэтов подобно предсмертному стихотворению, последнему вздоху. А если оно к тому же выведено на бумаге не чернилами, а собственной кровью, то явно сотрется не скоро.
Кроме того, стоит отметить, что само по себе творчество – занятие сугубо индивидуальное. Оно подразумевает крайнее одиночество и, чаще всего, противопоставление себя остальным людям. Таким образом, эта классическая суицидальная установка, при которой ослабевают связи, удерживающие человека в жизни – и семейные, и общественные, и религиозные. Видимо, потому, зачастую, из хорошего поэта редко получается хороший семьянин, так как экстаз творчества, порой, гораздо сильнее семейных уз. Ведь как писал А.Мальро - «Искусство – самый яростный бунт человека против судьбы». И поэт своим творчеством, воистину, бросает вызов своей судьбе.
Итак, можно утверждать прямо, стихотворчество – профессия опасная и заниматься ею могут только люди, у которых изначально не все в порядке с инстинктом самосохранения. Считается, что мир поэта, бесспорно, анормален и патологичен. Тут еще дело в том, что творческая личность часто всего крайне инфантильна. Ведь истинный поэт напоминает ребенка своей свежестью восприятия, эмоциональностью, а самое главное – беззащитностью. Отсюда и повышенная ранимость, и болезненное восприятие любой критики в адрес своих произведений. Потому поэты, пожалуй, более уязвимы в отличие от остальных людей искусства, так как над ним всегда висит меч разочарования – если не со стороны читателей, то в собственных глазах.
Безусловно, для поэтической личности «мысль о самоубийстве – сильное утешительное средство: с ней благополучно переживаются иные мрачные ночи» (Ф.Ницше), а потому суицидальные стихи можно встретить в творчестве практически каждого русского поэта.
Причем, поразительно, что большинство поэтов, которые в своем творчестве осуждают поэтов-самоубийц, и сами, порой, склонны совершать такие поступки. Наглядный пример: «В этой жизни помереть нетрудно, сделать жизнь значительно трудней», - наставлял самоубийцу-С.Есенина победительный В.Маяковский, который и сам через четыре года застрелился. «Негоже, Сережа, негоже, Володя», - укоряла обоих Марина Цветаева, которая впоследствии тоже повесилась. При этом, Есенин, Маяковский и Цветаева писали великие стихи в совершенно разных жанрах, однако их великое творчество одинаково закончилось самоубийством. Почему?
Как свидетельствуют исследования американских психологов, основанные на результатах компьютерного анализа нескольких сотен текстов, творчество поэтов-самоубийц отличается частотой употребления личного местоимения первого лица и другими лингвистическими особенностями. Оказалось, что поэты, покончившие жизнь самоубийством, чаще других используют формы местоимения первого лица, но единственного числа - «я», «мне», «меня», и гораздо реже, чем поэты без суицидальных наклонностей, они употребляют местоимения первого лица множественного числа - то есть слова «мы», «нам» и так далее. Кроме того, ученые считают, что поэтов-самоубийц привлекают слова, благодаря которым они могут показать отстраненность от остального мира и погруженность в свой собственный. Причем, самым значимым словом для них является именно слово «я», которое они используют неизмеримо чаще других слов и чаще, чем это делают другие люди. Кроме того, суицидальные поэты почти не употребляют такие слова, как «беседа», «разговор», «слушать», «делить» и «делиться». В их творчестве часто встречаются слова о смерти, но в то же время глаголы, ассоциирующиеся с сильными эмоциями как отрицательными, например, «ненавидеть», так и с положительными — «любить», используются одинаково обеими группами поэтов.
Может быть, для многих русских поэтов суицид действительно был предопределен? И, может быть, только благодаря стихам им удавалось какое-то время жить, а когда уже стало невмоготу… они берутся за револьвер и ставят точку в своем последнем стихотворении. Может быть прав Сократ, изрекший, что «бесспорно, есть люди, которым лучше умереть, чем жить, и, размышляя о них – о тех, кому лучше умереть, - ты будешь озадачен, почему считается нечестивым, если такие люди сами окажут себе благодеяние, почему они обязаны ждать, пока их облагодетельствует кто-то другой»?