...Все выше и выше. Так, что высота перестает пугать, а только очаровывает, манит... В тот миг, когда река перестает быть рекой, а становится лишь голубой тесьмой на лоскутной ткани полей, когда деревья стекают со склонов сплошным зеленым ковром, страх перед высотой тоже переплавляется в особое чувство. Чувство того, что ты на вершине, открытый всем ветрам, скинувший тяжелые и душные одежды повседневности. Ветра очищают тебя, подносят чашу незамутненного горного воздуха - пей до дна! И пусть кубок летит с вершины... На счастье.
Но до вершины надо сначала добраться... До любой.
...Этот путь начинался с холмистых предгорий, где покрытые жесткой травяной щетиной луга простирались под стенами лесов, а собранное в стога сено напоминало о скоротечности лета. Даже такого непривычно знойного для Урала, каким было это. Солнце не щадило ни коней, ни всадников, вынуждая обливаться потом и тех, и других и гнать мысли о плещущейся под самыми ногами воде, когда очередная речушка преграждала путь небольшому отряду. Она бы и рада напоить - да нельзя... Взлетают из-под копыт коней бриллиантовые облачка влаги, высыхают, едва успевая осесть на брюках и седле, соблазнительно играет вода. "Нельзя, погоди чуток..." - похлопаешь коня по шее и, едва достигнув берега, посылаешь вперед следом за другими. Скачка через пекло, через выжженные солнцем поля к лесной тени... Это своего рода заклятие, призывающее в спутники ветер, всего на какие-то минуты, прежде чем вновь отпустить вольного странника в вечный полет. Кроны деревьев укрывают путников крапчатой шалью светотени, осыпают иллюзией прохлады, а потом вдруг одернут зеленую завесу, и увидишь вдалеке на горизонте голубой изгиб горного хребта. Без сияющих снегов, без ледников манит он обманчивой прохладой, густой тенью крутых боков. Невольно поторопишь коня, щекоча его пятками - вперед, пышногривый, не отстаем!
Только путь до вершины не проходят в один день...
Проведенные дни представляются всполохами ярких воспоминаний-впечатлений.
...Река танцует у ног коней, принимает в себя гнедые, серые, рыжие, соловые тела. Восторженные восклицания людей вторят всхрапыванию и фырканью коней, смешиваются единой волной, дробятся о скалы, уносясь вдаль. Бархатистую шкуру под тобой плавное касание воды превращает в атлас, и кажется - вот-вот съедешь с живой горки. Вцепляешься в гриву, подталкиваешь босыми пятками в бока, предлагая окунуться еще раз. Окунуться, ощущая разом речную прохладу и жар могучего зверя под тобой...
Блад впервые ездила верхом без седла, впервые купала коня, кожей ощущая перекаты мощных мышц и резкие рывки хребта. И впервые слышала, как конь... поет. Медленной рысцой возвращаясь после купания к опушке, он мелодично пофыркивал и похрапывал на разные лады словно человек, задумчиво мурлыкающий любимую песенку после похода в баню...
...А вот тот же конь Кубик, тяжело сопя, карабкается по скалистому хребту, осторожно выискивая пятна мягкой почвы средь острых камней. Глянешь в сторону, и тут же инстинктивно вцепишься в седло - с высоты всадника крутой склон покажется обрывом. Горная тропка вьется по острому краю гребня неведомого зверя, занесенного песками времени. Скользнет из-под копыта коня камешек, поедет неловко нога по осыпи... и поймешь, как сильно порой доверяет наездник лошади, верит в каждый ее шаг. Шаг, несущий и твою жизнь... Вокруг сбегает по склонам степная рябь пожухших трав, аккуратно обтекая колючие бугорки можжевельника. А ниже и до самого горизонта вздымает зелено-синие волны застывшего на века моря Урал. Желтые поля отсюда, с горного хребта, кажутся бликами жаркого солнца, замершими над зеленоватой пучиной; не поверишь, что совсем недавно несся по ним легким галопом, и ноги коня увереннее опирались на твердую почву, чем здесь, на каменистой гряде, высящейся над зеленоватыми волнами...
...Вот скачет с тобой наперегонки само поле, мелькают одинокие деревца и стога. Пыль из-под ног летящих впереди коней затягивает дорогу желтоватой пеленой. Танцует светило над головой, развевается по воздуху его жгучая шаль. Вязкий дробный стук копыт полнит слух и рвется из груди, от самого сердца подбадривающее: "Хэ-ээй!" Человеку не угнаться за вольно скачущим конем, так пусть хоть звук-клич несется впереди, обгоняя ветер... Несутся по полю кони, растрепав по ветру длинные хвосты, забываясь в скорости, растворяясь в азарте бега, и кажется, сама земля подталкивает их в новый скачок, короткий миг чарующего полета. "Хэ-ээй! Хэй!"
Как жаль под вечер собственноручно спутывать этот обретший вдруг плоть и кровь живой ветер, стягивать ноги грубой веревкой, обращать грацию в посмешище... Блад с трудом сдерживалась от постыдной улыбки, глядя, как нелепо скачут дети степей, выкидывая вперед разом обе передние ноги. Не сдерживалась, улыбалась и тут же отворачивалась. Сложно убеждать себя в правильности происходящего одним: "Они к этому привыкли..." - когда даже осознание необходимости не способно совладать с жалостью.
Печально вторят мыслям подвешенные к конским шеям кутасы, переливаются разноголосым звоном, то вдруг замолкают на мгновение, то вдруг, набравшись смелости, окатывают окрестности целым водопадом звуков. От горных долин медленно поднимаются тени, накрывают леса и лысые склоны в едином порыве, укрывают мягким покрывалом ночи... Вглядываясь в них так легко представить молчаливую процессию, медленно бредущую сквозь мрак. Голос неведомых странников - весь собран в мелодичном перезвоне колокольчиков, вот он раздастся снова, и не сможешь противостоять - откликнешься, присоединишься к незнакомцам. В душе что-то вздрагивает, вскрикивает, тянет стиснутые условностями крылья к сиреневым и пурпурно-золотистым облакам. И словно в ответ вдруг далеко на темном горизонте развернет свои ветви огненное дерево. Мигнешь, подумаешь - померещилось, показалось, - и невольно начнешь ждать нового всполоха. Затаив дыхание. Вслушавшись...
Ночь перед восхождением всегда длиннее прочих...
И вот травы вновь бросают - увы! - уже увядшие цветы под копыта. Тянутся вверх гибкие стебли, цепляются за стремена и ноги всадников. Ноги коней тонут в желтом высушенном солнцем море, петляет внизу тропинка, иногда почти теряясь в лабиринте усыпанных синими ягодками можжевельников. Протягивают свои ветви низкие березы, в чьих кудрях уже поблескивает желтизна.
Блад прикрыла глаза, пытаясь представить весенние водопады буйной зелени, укрывающие склоны разноцветным ковром неведомых цветов. Представить и на мгновение вернуть сюда... Но Урал шепнул: "Взгляни", - и подбросил в воздух, отвлекая от нерадостных мыслей, пригорошни пушинок иван-чая. Они кружили серебристой, полупрозрачной завесой над розовым лугом, дробили зыбкую грань между реальностью и легендой, где кони плыли через красновато-рыжую пену и наблюдал за путниками со скал старый дракон. А может с руин исчезнувшего замка? Вот уже и лежащие грудой каменные плиты, отчего-то живо напоминающие обломки дворцового пола, разбитого изнутри неведомой силой. А дальше текут, извиваясь по склонам гор каменные ручейки и реки - сотни тысяч плоских, будто нарочно вытесанных форме наконечников копий и стрел, камней. Кажется, оскользнешься на них, упадешь - и взовьется над тобой целый фонтан каменных брызг. Чем скалы хуже вод?..
И вот она - Вершина. Ветер подталкивает к краю властной рукой, сбивает с дыхания мановением своего крыла. Трепещет и хлопает, дрожит от его прикосновений флаг над головой... Только скалы смотрят спокойно и твердо - вот-вот проглянет лицо старца-Урала, взирающего на свои владения. Но нет, сегодня он предпочел быть вокруг... Ярким солнечным пятном на крыльях бабочки. Поздним цветком, жмущимся к нагретому солнцем камню. Величаво проплывающей в небе цитаделью, чья тень на земле играет со зрением, прикидываясь глубиной озерных вод. И снова - бескрайним, слившимся с небом зелено-голубым океаном, карабкающимся к скалистому берегу где-то там высоко... над землей...
