Он где-то в самом сердце нефтяной страны,
среди своих, в своих и под своими,
как памятник, который не свалили
лишь потому, что постаменты не нужны.
Он поздно учится в руках себя держать,
застряв в земле, играющей в колядки:
что ни попросишь - тут же позволяет
(как образцово-показательная бл*дь)
его равнина. Глубже, топче, чем в нее,
не отступить, не выкинуть коленце.
Босой щекой потрогав полотенце,
доверчивой спиной нащупав остриё,
он начинает путь невиданной трусцой,
как будто хочет разбежаться сразу
по всем, из нынче недоступных глазу,
возможным направлениям. Вперед лицом
он не умеет выбегать из-за угла,
но может опознать великих встречных
по прочности пенькОвого колечка,
по глубине, что опуститься помогла.