Вчера я на целый день сбежала из дому. Пила горячий чай, сидя на сосновом пне, играла на гитаре под дубком. Невдалеке в воде отражались две березы, и мне все казалось, что это кто-то стоит и слушает. Я вернулась поздно вечером не просто отдохнувшей - успокоенной и очищенной - прямо как Жан Кристоф после Неопалимой Купине.
Часть четвертая, книга десятая, именуемая "грядущий день". Я люблю этого героя - страстного, несдержанного, порывистого, бурного и - талантливого, любящего, нежного, одухотворенного, музыкального, чуткого. С детства и до старости. В жизни и - наверное - в смерти. Этого я и боюсь, даже если он уже не боиться смерти. Я-то останусь наедине с совершенно чужим мне человеком - автором, а сам герой уйдет.
"Кристоф шел по гребню холма между двумя оврагами, спускаясь узкой тропинкой, усеянной острыми камнями и оплетенной узловатыми корнями малорослых дубков, - шел, сам не зная куда, но более уверенный в своем пути, чем если бы им руководила ясная воля. Он давно не спал. За последние дни он почти ничего не ел. В глазах у него стоял туман. Он спускался в долину. Была пасхальная неделя. Все тонуло в дымке. Последний натиск зимы был отбит. Назревала жаркая весна. Из нижних сел доносился звон колоколов. Сперва из одного - гнездившегося в углублении у подножия горы с пестрыми, черно-желтыми соломенными крышами, которые словно бархатом покрыты были густым мхом. Затем из другого - невидимого, на другом склоне холма. Потом из тех, что на равнине, по ту сторону реки. И, наконец, дальний звон большого колокола из города, затерявшегося в тумане. Кристоф остановился. Сердце его изнемогало. Голоса эти, казалось, говорили ему:
"Приди к нам! Здесь покой. Здесь угасает страдание. Угасает вместе с мыслью. Мы так сладко убаюкиваем душу, что она засыпает у нас на руках. Приди и отдохни, ты больше не проснешься..."
Я бы не удержалась....................................

Настроение сейчас - Млечное.
В колонках играет - Мельница.