«Ее цоканье каблуков словно отсчитывало время до начало осени, а когда она настала, жизнь переменилась.
«Задыхаясь от счастья», она танцевала вальс с падающими листьями. Они ей ничего не обещали, она же – обещала все. Любовью окутанная она ко мне подошла и протянула руку. Закружила меня в своем осеннем танце и не остановила, когда это следовало сделать. В ее глазах я видела зеркальное отражение мира. А осень шептала на ухо: «Все пройдет…», толи, обещая солнце, толи тучу. Сентябрь же стоял неподалеку и молча наблюдал за происходящим».
Эта запись была явно кому-то адресована, но адресат так ее и не получил. Жалкий листочек был подобран мною на бульваре во время праздника. Но время делает свое дело, так же как и изменения в погоде влияют на мое давление. Немного пожелтевший от старости, перечеркнутый от неправильно построенной масли автора листочек напоминал рекламу, раздаваемую обычно у входа в метро и сминаемую до невозможности. Именно в состоянии «невозможности» он, листочек, и пребывал. Сначала было сложно что-либо прочитать – буквы все больше походили на набор палочек, галочек и крючочков. Из чего следовало сиюминутное заключение, что эта запись принадлежит мужчине, а быть может и женщине-правше, писавшей левой рукой, т.к. правая была сломана. Сердце вдруг кольнуло, мурашки пробежали два раза по телу, и мысль стукнула кувалдой по голове: «Надо, надо найти этого человека… Надо, надо вернуть это ему». Если бы меня считали благоразумной, я бы не стала этого делать, а т.к. меня никто таковой не считает, то и не было препятствий для осуществления нагрянувшей идеи.
С чего надо начать? Пожалуй, что самое сложное – сделать первый шаг. Но, вспоминая свое пятилетнее детство и мамины слова, мне показалось, что искать надо там, где потерял, а если потерялся, стой на месте. Т.е. передо мной лежала прямая дорога на тот бульвар, где был найден листочек. Шансов, что человек, который потерял его, сидит и с распростертыми объятьями ждет моего появления, меньше, чем один к ста триллионам, учитывая то обстоятельство, что времени было больше, чем хотелось. Но упорство соседа моей подруги подсказывало, попытка – это вовсе не пытка, как многие думают. Жаль, что этот сосед на даче, а так бы взяла его с собой прогуляться до бульвара.
Обув ноги в резиновые сапоги, а других то и не было, я прямиком направилась к намеченному месту. И что-то сжималось в груди от большого желания увидеть того самого человека, который написал эти слова. Мне казалось, что ему было бы приятно получить потерянное и рассказать всю историю, что так меня интересовала. Но мои вольнолюбивые мечтания прервал высокий дяденька милиционер непростого телосложения. Он попросил предъявить документы. Да какие документы могут быть у девочки в резиновых сапогах? Естественно, все осталось дома, а в безумную историю про грязный листочек, найденный на бульваре, не поверит и дворняжка. Оставалось одно – сказать, что мама отправила в круглосуточный магазин за хлебом, мол, напал жор, а без хлеба есть никак нельзя. Я, было уже, сделала глубокий вдох, чтоб «с чувством, с толком, с расстановкой» все объяснить, как дяденька узнал во мне какую-то школьную подругу своей дочери. И, напоследок, лишь погрозил пальчиком, чтобы я одна так поздно больше не гуляла. Зайдя за угол дома, я оказалась на том месте, где могла бы оказаться на 15 минут раньше, если бы не он, коварный дядька в форме. Как и следовало ожидать, никого не было, кроме небольшой стаи собачек, делавшей свое грязное дело. Им явно было не до меня. Замерзшие ноги напомнили о себе, и я побрела домой с мыслью, что галоши гораздо лучше резиновых сапог.
На утро была обнаружена таинственная пропажа листочка. Дома его не было, значит – выпал из кармана, когда я была на улице. Оставалось надеяться только на то, что хозяин сам найдет свою пропажу. А если не найдет, значит, так надо. Да и с чего я взяла, что он вообще ищет ее?