Я связан с этим миром тысячей паутинок. Это мои корни. Я хочу взлететь, но вес этих паутинок он превышает мой собственный вес и я не могу оторваться. Я сильный, и одним прикосновением я разрываю эту одну паутинку, чтобы на её место тут же протянулась другая, а и то и два. Я пытаюсь найти нож, чтобы единым махом очиститься от них, и удивлённо вижу, как сталь крошится и опадает как труха, и в руках у меня остаётся одна ручка от ножа. Никто и ничто, кроме меня самого, не сможет разорвать паутинку.

Эти паутины - наша культурная ниша, эпохальные привычки, взгляды нашего времени. Они маленькие, тоненькие, незаметные, прячутся за словами, мыслями, привычками, порядком вещей, и тянутся от нас к нашему миру.

Но я сильнее собственной судьбы, и я бросаю вызов всему миру. Я охотно включаюсь в эту войну по борьбе с собственной культурой и решаю проложить путь, который до меня никому прокладывать не удавалось. На это стоит тратить жизнь. В какой-то момент, мне кажется я выигрываю эту войну с паутинками. Мир не успевает за мной, и остаётся одна, последняя. Я смотрю, теряя время, на неё, и думаю: А что будет после? После того, как я разорву последнюю ниточку со своим миром, жизнью, эрой? Что меня ждёт после? И что у меня останется? И у меня опускаются руки, и паутинки тут же берутся за работу. Теперь я свободен, потому, что я сам продал себя в рабство, и добровольно лишившийся свободы - уже не раб.

Но это я только так думаю, потому, что мне не дано никогда узнать, что я бы не смог разорвать последнюю паутинку. Она была из стали повышенной прочности, и я бы скорее отрезал себе фаланги в усилиях разорвать её, чем смог бы это сделать.