А вот это моё любимое..

Из врачебной практики эгоистов
От нее вкусно пахнет. Нет, не так – ее запах сводит с ума. Нельзя подходить к ней ближе, чем на три метра, иначе можно свихнуться. У нее есть трикотажное синее платье. Она слишком хороша в нём, чтобы хватало сил не прикасаться к ней. Она опять по инерции поправляет прическу чаще, чем следует, и это выдает ее с головой. Она пристально смотрит в глаза, не улыбаясь. Она снова нежна, неподдельна, искренна, но она снова уходит, хотя мы оба знаем, что еще вернется. Может, даже сегодня.

Она теплая и близкая. Она родная до слез и далекая до боли в сердце. Она не отпускает и не прижимает. Она держит на расстоянии вытянутой руки, и я чувствую ее покалывающий страх на кончиках пальцев. Ей не нужно большего, и она не способна пойти на меньшее. Она откровенна и честна, насколько это возможно. Она запутавшаяся в своих демонах и влюбленная в них. Не в меня. В них. Она не расстанется с ними. Их больше, они сильнее. И нельзя пытаться манипулировать ей.

Нельзя поддаваться этому соблазну и начинать перекраивать ее внутренний мир, ловко орудуя душевным скальпелем над человеком, который не хочет лечиться и отказывается от операции. Даже если она пройдет успешно, пациентка устроит истерику, как только закончится наркоз. Разойдутся швы, трансплантаты не приживутся. И она будет истерить, вырываться и кричать, что «так и знала», что операция была бессмысленной с самого начала - именно потому и не давала согласия. А доктор (то есть, я) будет стоять и, понимая истинную причину недуга, не мочь ничего сделать, чтобы вылечить эту прокаженную истеричку.

Еще хуже – если операция удастся. Даже если вылечишь и дождешься благодарности, то твоя пациентка будет смотреть на тебя как на врача, как на господа бога, который подарил вторую – полноценную – жизнь. Она не сможет смотреть на меня как на равного себе, потому что я препарировал ее душу и вдохнул в нее жизнь. Она будет жить, и жить счастливо, но с каким-то другим мужчиной. Который не врач. Который не знает о ней столько всего. Который не видел той жути, которую пришлось пережить, прежде чем стать счастливой.

О враче будут вспоминать с благодарностью, но редко. Никому не хочется возвращаться даже мыслями к тому времени, когда единственное, что было в твоей жизни - это боль. Воспоминания о старых ранах, которых давно уже нет, все равно рождают фантомные боли. Поэтому врачам благодарны до скончания века, но вспоминать о них не очень хочется - слишком болезненно это занятие. Не говоря уже о том, чтобы увидеть в уставшем хирурге мужчину, который просто так сильно тебя любит, что готов сделать счастливым тебя просто ради того, чтобы ты была счастлива. Пусть даже не с ним. Но лишь бы у тебя насовсем ушла эта тупая, ноющая боль, с которой ты просыпаешься и засыпаешь. Пусть не со мной, но ты будешь счастлива, если позволишь мне помочь тебе.

Говорят, любовь альтруистична. Бред. Любовь - это когда ты хочешь, чтобы другому было лучше, чем тебе. Пожалуй, так, но это не альтруизм. Ты хочешь, чтобы ей стало чуть лучше, потому что это важнее. Потому что тебе же самому приятнее, если ей лучше, чем тебе. Это какая-то странная форма эгоизма, но это эгоизм ведь? Эгоизм - когда что-то делаешь именно так, как делаешь. Всё что угодно. Потому что в итоге все равно делаешь ТАК только потому, что ТЕБЕ так лучше. И даже стремление сделать всё, что угодно, лишь бы Ей не было больно, в итоге, наверное, глубоко эгоистично. Но в такой сложной форме мой эгоизм еще ни разу не проявлялся. Зато теперь я на собственной шкуре могу подтвердить, что любовь основана на эгоизме, и никаким альтруизмом тут не пахнет. Просто если она будет счастлива, мне тоже станет легче жить. И я готов быть врачом, которого она вычеркнет из своей жизни после сложнейшей операции. Лишь бы она на нее согласилась.