700

Эта горько-паскудное счастье, в котором нет даже любви,
Нам казалось, что мы не умеем радоваться, а попробовали – и смогли,
Но короткое тело любовных историй – это вечный закон наших душ,
Ты приходишь ко мне вопреки теории, оркестр играет туш.

Наш кошмарный поезд подан к перрону, в восемь сорок мы будем у вас,
Приготовьте столы и налейте холодной, желательно – здесь и сейчас,
Мой коллега был чем-то болен, оказался зависимым от,
А сегодня его, хоть он недоволен, несут головою вперед.

Я безумно люблю твои длинные платья, я ценю этот возраст и вес,
Ты всегда умела казаться в объятьях вовлеченной в любовный процесс,
У тебя такие теплые руки и красивый овал лица,
Помоги мне еще раз стерпеть эти муки, не дождавшись начала конца.

Трижды три по семьсот – небольшая доза, тренируя свой организм,
Мы опять принимаем красивую позу и не ценим то, что храним,
А великий Ктулху с тихим ворчаньем повернулся на левый бок,
И то, что я принимал за его рычанье – оказался машинный гудок.

Ты любишь Рахманинова, а Стравинский – не в жилу, и что с того,
Я дважды виделся с папой римским, в третий раз – не признал его,
Не поздоровался и даже место в трамвае не уступил,
Он, видно, предал меня анафеме, потому и нет больше сил…

Семьсот – я люблю округлые числа с острым началом, но
Ты говоришь откровенно, как выстрел, и закрываешь окно,
Ну давай, поскорей, еще раз, до встречи, я позвоню потом,
У тебя есть собака. С собакой легче, значительно легче, чем с черным котом…

Ах, какая прелесть вся эта радость, какие объемы вранья!
Я люблю твою неземную сладость вопреки суете бытия.
Ты касаясь клавиш, тянешь предплечье, я касаюсь гитарной струны –
И рождается то, что поможет отвлечься от предчувствия новой волны.

По семьсот, по семьсот, вопреки законам, по семьсот, семьсот раз по семьсот,
Ты ушла в постельную оборону, мой моторчик истратил завод,
И я падаю безотносительно плоскости, но в полете еще горю.
Это страшный грех, ощущенье подлости – так люблю, что боготворю…