Новый год. Вообще странная пора, уже скоро, а это еще страннее. Ведь как всегда праздновал новый год? Так сразу то и не скажешь, всегда по-разному. Но все же, что-то было объединяющее в каждом разе, это конечно не дата, хоть и не без этого, это что-то другое. И если меня попросят представить себе Новый Год, я сразу вижу лоскутное одеяло из прошлых лет. Квартиру на Макаренко где жила моя бабушка, запах старого жилища, что-то кислое - смесь салатов и мандаринов. Сначала мы праздновали с родителями часов до одиннадцати дома, а потом шли к бабушке, а там кроме бабушки жил еще дедушка и дядя, дедушка, правда, не в счет, часто к этому времени он уже был пьян, а дальше вообще невменяем. За годы своей жизни он научился быть мебелью, даже если шумел, а поэтому никому не мешал, и никому не было до него дела. Мы праздновали, гудел телевизор, и политики нам что-то желали, на них впрочем, не обращал никто внимания. Ближе к двенадцати я воровал бокал шампанского и уходил в холодную комнату в которой иногда дрых дед, там я читая дожидался боя курантов, а потом, во время боя я быстро-быстро писал на листке пожелание, сжигал его, конечно, опалял пальцы, стряхивал пепел в стакан и залпом выпивал. Важно было это сделать за бой курантов, поэтому, я всегда торопился и всегда успевал намного раньше, чем часы в телевизоре прекращали звучать.
А еще я всегда ругался с матерью и где-то часов до двух дулся на нее сидя в дядиной теплой комнате, один, в сладкой неге страдания, чувствуя себя неправедно обиженным в столь волшебную ночь, а поэтому, почти что героем, рыцарем печального образа. В два приходила мама и говорила, что неправа, я немного дулся, но быстро отходил, мы обнимались и шли дальше за праздничный стол. Холодный салат, какие-то передачи. Любимый дядя Саша, теплый, с вечной щетиной, слегка кругловатый, всегда внимательный и веселый, любимиц женщин, душа компании.
Затем мы отправлялись на улицу, когда у нас еще не было машины, мы просто гуляли, я взрывал бесчисленное количество петард, которых запасался еще за неделю, а когда уже появилась машина, мы ездили по опустевшему центру, холодному в свете электрических фонарей. Под пять часов темнота особо сгущалась, но вскоре светлело и как раз в это время, не позже, но и не раньше мы ложились спать, уставшие, счастливые.
А утром я вставал, в моей комнате стояла Елка, искусственная, каждый раз её сооружение было моим личным подвигом, от которого зависел праздник. Она была старая со сломанной подставкой, каждый раз подставку нужно было буквально собирать скотчем, и это делал я, не раз отчаиваясь, бросая работу, но все же всегда доделывая её, а то какой же Новый Год без елки? И утром, первого января я вставал часа в два, в сумрачной комнате и включал гирлянду, смотрел на огни и даже не радовался…я чувствовал, чувствовал все, весь праздник, а впереди еще две недели каникул!
И еще зима, много темной зимы, когда ты еще совсем ребенок, когда день длится бесконечно, а ночь еще дольше.