В одной маленькой стране, затерявшейся среди бескрайних Карпат, проповедовали культ косы. Порой.
Жил в той стране блаженный по имени Юлий. За свои неимоверные страдания за народ он еще при жизни стал называться святым и носил на голове песочного цвета нимб.
Было у Юлия всегда три разные версии происходящего в стране. И это только для себя. Еще четыре версии – для своей свиты, пять версий – для политических оппонентов и шесть – для внешнего мира. Да и не у него одного. Всё это хитросплетение трактовок нелегко было удержать в голове, поэтому неудивительно, что у части населения уже в раннем возрасте заплетались косы.
Жители этой страны были сердцепоклонниками. Юлий вырывал из груди свое сердце, поднимал над собой и, освещая им путь, вел страну в будущее. И никогда этот путь не был прямым. Он был довольно извилист, как все карпатские тропы. Зачастую приводил в то же место, откуда вышли, только с другой стороны. Некоторые роптали. «Это клевета, - говорил тогда им Юлий. - Мы были не здесь. У соседей еще хуже. Януарий – вор. А разве тут вам плохо?».
Юлий поддерживал огонь в жертвенном очаге страны ценой неимоверных усилий, которые никто не мог оценить, потому что делал он это в большой тайне от всех.
Главным поклонником Юлия был Германик. Он знал наизусть житие святого, поэтому получил прозвище Богослов. В конце жизни святого он, превратившись в черного орла, каждый день прилетал к Юлию, распятому за трибуной, и откусывал либо по куску биографии либо печень. Иногда у Юлия спрашивали: «Куда это наш Богослов подевался, не видно, не слышно его?», он отвечал: «В печени он у меня сидит, жрет ее. Превратился в женщину. Уехал на гору Крым к своему 0,6 избирателя».
За ночь средствами народной медицины Юлий восстанавливал печень, но утром к ней снова прилетал орел и выклевывал ее. Влюбленный Богослов клевал ему мозги и почки, сердце и легкие – у Юлия уже не оставалось сил для разговора с паствой, он общался только с посланным к нему богами орлом.
Он был очень подвижным. В жизни Юлия три шло за десять, иногда он в просветительских целях успевал за день побывать на нескольких вершинах из 25 в стране имеющихся. После себя Юлий оставил 10 заповедей: 1. Он работает. 2. Он работает и 3. Он работает.

Когда в стране побеждал культ угля, земли страны щедро раздавались всем желающим. Берите, у нас много! Да не усопнет рука дающего! Люди, проповедующие культ угля, были вытесаны из глыбы угля или выплавлены из руды. Твердые и важные, они прибыли из степей донецкого уркаганата, где, действительно, земли было немерено, с ней не считались как с ценностью. Их лидер Януарий имел труднозаписываемую ученую степень и смотрел Чехова.
Придя к власти, главный жрец угля заключил договор дружбы с соседним могущественным племенем. Мудрецы сказали тогда: «Эта дружба эфемерна как газ». В обмен на поддержку жертвенного огня Януарий отдал соседу гору Крым.

При культе пчелы, наоборот, всё тащили в дом, точнее – на пасеку. Берегли каждую копеечку, но всё равно ничего не хватало, все в стране бедствовали, кроме пчелы.
Главным жрецом культа был шестирукий Юшива. «Вот эти руки, - говорил он, - никогда не воровали. Вот эти – обнимали Юлия и Януария, я их не люблю, а вот эти у меня – для работы».
Юшива приносил в жертву богу войны всех своих соратников. Стоящие в очереди на заклание поспешали уйти от него и образовать свои собственные культы, чтобы не стать очередными жертвами.

Помимо того, часть населения страны проповедовала культ тоски по прошлому. Последователи культа имели по всей стране своих каменных идолов, напоминавшим им о былом величии служителей культа, а в последний месяц весны на горе Запорожье они возвели еще один идол.

Наименее многочисленными из представленных на наивысшей горе - Олимпе - были приверженцы культа микрофона. Не важно, что они проповедовали, не важно - с кем, главное - они всегда были при очаге и при кормушке, в тепле и сытости. Этому культу поклонялись самые хитрые. Они жили по тысяче лет, при любом правящем культе, были внешне спокойны и равно удалены от любых конфликтов и конфликтующих сторон, и только седой цвет их перьев выдавал, какая сила мысли ими прилагалась, чтобы зацепиться за трибуну.

А еще в стране поклонялись культу мороза, культу ветра и культу свободы. Время одних уже ушло, время других еще не наступило. А может, даст бог, и не наступит. Это уж как люди в стране молиться будут.

(с) Andrew Kozak, 2010