Прочитал сегодня презабавную статью о сущности панка сибирскыя и вотЪ накатило.
Сие есть иоё скромное разумение, обличенное в словесную форму касательно сего незамысловатого феномена.

:::::::::::Степь:::::::::::::::::
Сквозь поры кожи рвалась Степь. Она пробигала морозной искрой судороги от пальцев через струны и по самому хребту, она клокотала наждаком в сиплом провале горла и изредка, переполняя чашу пересохшего рта она вырывалась хриплым клёкотом, расцветая черными звездами боли в слепящих лучах рампы. Степь искала выход, она шипела раскаленной змеей изоляции, она
выла сотней волчьих глоток фидбэка, она утобно бухала ритм секцией за спиной, заставляя содрогаться доски пола. Что доски!
Казалось, что сама жизнь, это рваное лоскутное одеяло разноцветных дней в неистовой злой пляске растерзает неожиданно поднявшийся ветер,
пахнувший в лицо то ли дымом пожарищ, то ли запахом серы.
Хотелось рвать, хотелось кромсать зазубренным лезвием дисторшена ,сотрясающиеся в темноте горы мяса. Затопить своей болью перевернутую чашу неба, чтобы полилось через край, чтобы все, все до последнего шакала захлебнулись, чтобы мерзкой пеной на губах, вздувалась покидающая их нелепые тела жизнь, столь же мерзкая и нелепая, как они сами.
Крик порвал глотку и степь нашла выход. Грохот сменился воем. Небо рушилось на землю, ввергая в глубины хаоса окружающий мир,
это было значительно больше, чем любой катарсис, это пела степь, выходя холодным потом сквозь поры кожи.