Линде шел по ночному Хельсинки, величественному и сияющему. Мимо иногда проезжали машины, их в городе немного, проходили люди, он провожал их взглядом своих холодных голубых глаз. Вдруг его внимание привлек маленький ветхий магазинчик на углу темной улочки. Линде остановился возле него и посмотрел в темные окна, но кто-то толкнул его, и парень обернулся: небольшая компания убегала по дороге и вскоре совсем исчезла из виду.
Линде уже собирался уходить, но, почувствовав влагу у себя на плече, повернул голову: алое пятно крови красовалось на девственно белом шелке его рубахи. Он отступил шаг назад и поднял глаза. Кровь стекала с крыши этого ветхого здания тонкими ручейками. Благодаря своему росту и любопытству Линде быстро оказался на крыше: маленькое обмякшее тело, истекающее кровью, валялось здесь. Он перевернул его и увидел странно знакомое лицо. Это была девушка лет 15 - 16-ти, маленького роста, не смотря на то, что она испачкана кровью и грязью, она прекрасна.
Жива ли она? Линде приложил ухо к ее груди: сердце бьется, глухо, но бьется. Он достал сотовый, желая вызвать скорую, но задумался: ведь могут подумать, что это он ее избил. Но что-то заставило его набрать номер и сказать адрес. Тут он заметил рану, что так сильно кровоточила и, разорвав свою рубашку, туго ее затянул. Белая ткань быстро пропитывалась красным. Линде взял незнакомку на руки и прижал к себе. «Только не умирай!»- думал он.
Скорая подъехала через несколько минут, и люди в белых халатах забрали умирающую. Линде тоже поехал в больницу, он сам не знал почему, странное чувство беспокойства не позволило ему остаться и продолжало его мучить.
Девушка находилась в глубокой коме, потеряв много крови, она еле выжила. Врачи говорили, что надежд мало, но что-то заставляло думать, что бедняга выживет. Линде изредка приходил к ней, приносил цветы, хотя она не могла их видеть. Кроме него и врачей сюда больше никто не заходил. Странно…...Линде тоже мог не приходить, но эта загадочная девушка без имени так привлекала его, что он сбегал с репетиций и уходил из дома, даже не сказав ни слова. Парень просто сидел около нее и держал за руку (ее руки чуть ли не в два раза были меньше, чем его), а потом уходил. Ему было трудно вырвать хотя бы полчаса из своего графика, поэтому теперь он стал приходить все реже и реже и вскоре, совсем перестав тут бывать, забыл о ней.


* * *

Я держала в руках тяжелую холодную снайперскую винтовку, спрятавшись за выступ на крыше здания. Увидев свою цель, я подняла оружие и прицелилась: он почти не изменился, все такой же весельчак, так же смеется, как и тогда. Без каких-либо эмоций я нажала на курок. Яркая струйка крови потекла по его лицу, потом еще одна и еще, и еще, и еще… Он упал, как мешок, только сделанный из кожи и наполненный костями.
«Теперь тебе больше не суждено веселиться!»- подумала я. «А ведь ты так радовался, когда мы впервые встретились два года назад». Я вспомнила, как боль пронзала мое тело каждый раз, когда я пыталась сопротивляться сильным, не позволяющим двигаться рукам. Каждый удар сопровождался насмешками и грубыми шуточками. После очередного удара я почувствовала железный вкус крови во рту, пришлось выплюнуть ее, потому что она перекрывала и без того затрудненное дыхание совсем. «Жаль, что я не потеряла сознание тогда»,- подумалось мне. Каждый из присутствующих там вкладывал в очередной удар все больше сил, чем в предыдущий. Они сломали мне ребро: такое ощущение, будто внутри разбился стеклянный бокал, и его осколки вонзились в мою плоть. Один из них пырнул меня ножом под бок, и я захлебнулась в крови и боли. Каждый из них причинял мне столько боли, сколько мог. Потом кто-то ударил меня битой по ногам, я упала в грязь. Остальные же начали пинать меня, будто я половая тряпка и мешаюсь им, путаясь под ногами. Через несколько секунд мое лицо покрылось кровью, голова болела, глаза слезились. Я больше не могла ни двигаться, ни говорить, ни думать. Я просто смотрела, было такое ощущение, будто я гляжу через мутное стекло. Вдруг, они закинули меня куда-то, не помню куда. Помню только жуткую боль и унижение. Потом я помню молодого человека, что спас меня, хотя и смутно. Я потеряла сознание от боли у него на руках, после того, как он перевязал мою рану. Помню, как он приходил ко мне и приносил цветы. Это был самый удивительный человек, которого я помню. Его голубые холодные глаза, такие бездонные, только их я помню хорошо, еще голос, низкий спокойный, и то размыто.
Тот парень, которого я только что убила, был последним из той проклятой компании уродов, что лишили меня нормальной цели в жизни. Осталось только одно, я хотела найти того, что спас мою ничтожную жизнь. Я должна его узнать, может, он как-то связан с моим прошлым? Но для этого придется взламывать базу данных той страны, в которой он жил, Финляндии, а можно и не делать этого.
Я выкинула винтовку: она мне больше не нужна, сняла перчатки и тоже выкинула. Нельзя было оставлять что-то полиции, если они его найдут. Ведь у меня и так проблем хватает. Пусть копают, если хотят, но, надеюсь, ничего не нароют против меня.
Наконец-то, у меня появилась нормальная цель в жизни, ведь я не помнила, зачем приехала в Хельсинки.
Я пришла в свою квартирку. Все такое запущенное, пыльное, ветхое – я так давно здесь не убирала. Скинув куртку, я долго искала ведро и тряпку, а потом - старый пылесос. Включив его, я прошлась по немногочисленной мебели и валявшейся тут одежде. Потом помыла полы, что было не так уж легко, засохшая грязь не хотела поддаваться. Влажной тряпкой я прошлась по столам и полкам, у меня даже оказался магнитофон и какие-то диски. Найдя розетку, я запихнула туда штепсель и вставила в дисковод первую попавшуюся пластинку. Из магнитолы понеслись приятные звуки рока, смешанного с каким-то еще стилем. Четкие барабанные ритмы, нежные клавишные партии, чувственные гитарные аккорды и жесткие басы, а потом ярким градом посыпались слова:

There are things you should know
the distance between us seems to grow…

Я даже начала пританцовывать под эту заводную музыку, казавшуюся столь родной и успокаивающей, мне предстояло вспомнить целую жизнь. Конечно, моя мама писала и звонила мне из России, я ее вспомнила, я ей что-то рассказывала про свою учебу здесь, но мне казалось, что моей главной целью была вовсе не учеба. У меня тут были друзья, о них я тоже говорила, но о больнице ни слова. Она иногда спрашивала меня о каком-то Вилле, я что-то придумывала ей в ответ.
Я начала складывать вещи в шкафу, хотя была уже глубокая ночь, мне не хотелось спать. Копаясь в одном из ящиков своего письменного стола, я нашла свой дневник и открыла страницу наугад. «6.11. 19:14 Я так давно не писала, ведь пишу я только когда мне совсем плохо. Да, я чувствую, что сейчас, хуже некуда.
Мне все хуже и хуже с каждым днем, я не знаю, что делать, я пытаюсь взять себя в руки, но не могу, не могу сосредоточиться на школе, уроках. Только он в голове. ПОМОГИТЕ!!! Кто-нибудь!!!
Somebody! Anybody! Please!

I missed myself…
I am killing myself…
I am dieing…
I am lonely…
I don’t trust…
I want to die…
I want to be with you, my darling, my baby…
I am in love…

Да, и еще, теперь я гот. Мне это нравится. Это состояние души. Мне надо отдохнуть, я это чувствую».
Кому я это писала, кому это посвящено я не знала, но, похоже, я была сильно влюблена в этого человека. Тем временем магнитофон орал:

save your happiness for tomorrow
and today we''ll drown in your tears
a drop of your blood tastes like wine today
come closer my dear…

Я перевернула несколько страниц, это была последняя запись, вернее, отрывок, самый конец: «9.02. Никто не понимает меня, как они. ЭЙ!!! Где же вы? Вилле!!! Линде!!! Миже! Бартон! Гас!
Да, ты прав Вилле…
А я буду жить назло всем, назло всем чего-нибудь добьюсь».
Странно… Кто эти люди, к которым я так обращалась? Почему я так их звала? Про них тут больше ничего не написано, видимо я настолько редко в нем писала, что большая часть моей жизни тут даже не запечатлена. Тут ничего не говориться о поездке в Финляндию. Интересно…На форзаце были написаны мои имя и фамилия, дата рождения, адрес, увлечения, среди которых была надпись, подписанная явно позже, чем все остальные и другим цветом: HIM. Еще я нашла какой-то портрет, видимо это моя подруга, но там не было ни телефона, ни адреса. Жаль…Какое-то письмо лежало свернутым между страницами, оно было тоже адресовано этому Вилле. Я с любопытством разглядывала все, что находила в своем ящике. Тут мне на глаза попалась тетрадь, на обложке которой был изображен молодой человек с правильными чертами лица, зелеными глазами, его правая рука была сплошь покрыта тату, на нем была вязаная шапка и футболка со страшной рожицей, больше ничего видно не было. Рядом красовалась надпись «Ville Valo». Так вот он какой! А ничего, только за что я его так любила, и кто он? Я открыла тетрадь и полистала, там были написаны какие-то песни, но к концу, они были видимо не все, их количество уменьшилось, у некоторых было написано только название.
К утру мне захотелось спать, к тому времени, я перебрала все свои ящики и прослушала все диски группы HIM, которые у меня были. Я упала на кровать, - «Сегодня я не пойду в универ», - думала я, засыпая. А магнитола допевала последнюю песню:

The shadows
they rise and they fall
yeah
and our night drowns in dawn.

Я проснулась вечером, часов так в восемь. В холодильнике был «шарик», то бишь пусто. Все деньги, что мне присылала мать, я потратила на винтовку, поэтому средств на проживание почти не осталось. «Надо бы где-нибудь подзаработать», - думала я. «Придется совмещать учебу с работой, вот блин!»
Моя жизнь после выхода из больницы была полностью направлена на упокоение цели. Вообще, из комы я выбралась быстро и как только смогла, сбежала из больницы. Первым делом я позвонила матери и сказала, что у меня украли сотовый, поэтому так долго не звонила, а в квартире только что провели международную связь. В общем, отмазавшись, я начала упорно лечить свои помятые кости. Потом занялась поиском этих уродов, подготовкой плана и прочим. Так прошло почти два года. Моя жизнь, как и квартира, превратилась в настоящий сарай, ведь я ничего не покупала ни себе, ни в квартиру. Так что здесь был просто бомжатник какой-то.
Я надела свою старую одежду и спустилась вниз, искрящийся огнями Хельсинки приветствовал меня. Идя по улице, я почувствовала себя ужасно голодной. Мягко говоря, мне жутко хотелось есть, и никак иначе не скажешь. Зайдя в булочную, я выскребла из кармана последнюю мелочь и купила сэндвич. Разглядывая проносящиеся мимо вывески, я с жадностью жевала этот несчастный бутерброд. Вдруг на двери одного андеграунд бара я увидела объявление: «Требуются официанты». Запихнув последний кусок булки в рот, я зашла в помещение, где царил полумрак. Там, найдя управляющего, я получила свою так называемую работу. Я была согласна почти на все, лишь бы раздобыть немного денег.
После долгой ночи, отработанной в баре, я еле тащила ноги, зато была довольна заработком: 30 евро чаевых и 10 евро за работу. Я завела будильник и упала на кровать.
Тут сквозь сон я услышала странные звуки. «Да что же это такое?» - думала я во сне, и тут меня осенило. – «Это же мой будильник». Кое-как продрав глаза, я стала лихорадочно кидать книги и тетради в рюкзак с изображением Вилле, правда надпись гласила: «HIM».
Выбежав из дома, я мгновенно оказалась в той же булочной, где вчера отдавала последние гроши. Идя с сэндвичем в руках, я думала: «Что-то я не припомню, чтобы я ела что-то нормальное, мне вообще не хотелось есть. Эти козлы отобрали у меня даже голод. Вот уроды!»
В университете все смотрели на меня так, как будто увидели НЛО, учителя специально спрашивали, пытаясь завалить, но, благодаря тому, что я все-таки что-то читала, у меня появились неплохие оценки. Из универа я пулей полетела домой. Бросив рюкзак, я поспешила на работу, в этот день у меня была вечерняя смена, я едва не опоздала. Мне повезло, бар был дорогой, люди – приличные, состоятельные, поэтому я получала хорошие чаевые.
Так моя жизнь пошла на улучшение, я даже стала покупать себе нормальную еду и новую одежду. Но, однажды в этот бар зашла странная шумная компания, и с этого момента все перевернулось.


* * *

В этот день у меня был выходной, и я надеялась оттянуться по полной, но не тут-то было, что называется «обломись». Хозяин бара, в котором я работала, подошел ко мне и попросил поработать вечером, обещая хорошую плату, и я согласилась. Нам выдали новую форму: черная шелковая рубаха и того же цвета брюки из тонкой кожи, так выглядела моя, не знаю как у остальных. Я даже не представляла себя в таком наряде, да еще и с подносом в руках. Еще каждый из нас должен был обслуживать определенные столики, чтобы ускорить обслуживание и сделать его более качественным. Здесь видимо намечалась большая вечеринка с кучей крутых гостей, которых нужно будет ублажать всю ночь.
Все время, которое мы провели, ожидая приглашенных, я ловила жалостливые взгляды и короткие реплики типа: «Сочувствую». Только одна я ничего не понимала, во-первых, потому, что только у меня был такой странный наряд, во-вторых, из-за этих сочувствий. Я долго добивалась от всех ответа на свой вопрос, и, наконец-то, узнала, что мне предстоит ублажать каких-то мрачных парней, любящих выпить. Честно говоря, меня это несколько взволновало, кто знает, что этим ребятам в голову взбредет.
Тут начали собираться гости, и официанты расходились, а я стояла и ждала, сама не зная кого. Я глазела на богачей, думая, как я узнаю своих мрачных пьяниц. Так мне пришлось ждать у дверей около часа или больше. Но тут перед собой я увидела небольшую шумную компанию огромных, по сравнению со мной, парней, которые направлялись ко мне.
- Мы тут ищем свой столик, - обратился ко мне один из них, это был Вилле, точь-в-точь как на обложке, только одежда другая. – Не могли бы вы нас проводить? - Тут вдруг рядом со мной оказался директор.
- Вилле, здравствуйте, - он протянул ему руку для приветствия. – Эта девушка будет обслуживать вас сегодня, - он указал на меня, совсем оторопевшую от такого и уткнувшуюся в пол. – Вы только не обижайтесь на нее, она несколько не сдержанна.
- Ладно, ладно, – и я повела их к нужному месту и думала, как же мне следует с ними себя вести.
Парни сидели, разглядывая, конечно, алкогольные напитки в меню. Первым ко мне обратился Вилле, он просил красное вино, почти все остальные повторили его слова с добавкой «пиво», последним был на вид самый скромный из них. Его длинные блондинистые волосы ниспадали на лицо и плечи, глаза были почти все время опущены, он молчал, иногда улыбался. Его заказ отличался от остальных - виски Jack Daniels. Я все записала и удалилась, радуясь, что их глаза больше не будут бороздить меня ежесекундно. Когда я подала бармену заказ, он сочувствующе спросил:
- Ты как? Жива пока?
- Как видишь, а почему именно меня поставили их обслуживать?
- Так решил босс.
- Чудесно, - я забрала поднос с выпивкой и потащила его в самый темный и шумный угол помещения. Там стоял такой дым, хоть противогаз надевай, хорошо рядом была вентиляция, и дым постепенно уходил туда. Когда я ставила перед «скромником» бокал и бутылку виски, он взял меня за руку и сказал почти шепотом:
- Мне кажется, что я вас где-то встречал, - тут меня осенило, что это он, он спас меня, он вернул меня к жизни. Я вспомнила этот голос, а когда повернулась к нему, увидела те же ледяные глаза. Мое сердце забилось сильнее, но я не могла говорить с ним, потому что находилась на рабочем месте.
- Да, я вас тоже помню, - я собралась уходить, но он не отпускал меня.
- Где мы встречались?
- Простите, но я работаю, я бы с удовольствием вам напомнила, но не сейчас, - все-таки отошла от него. Так весь вечер я бегала туда-сюда, таская что-то на подносе, и к утру совсем выдохлась. Еле-еле, убирая последние бокалы, я тащила ноги, единственное, что могло скрасить мою жизнь в данный момент – кровать и чаевые, которые я получила, плюс еще жалование и лишний выходной. Но только я собралась ползти домой, как меня опять позвал директор.
- Ты молодец! – сказал он радостно. – Я, кстати, дал одному из этих парней твой телефон, потому что он очень просил, ты как? Не против?
- Да нет, совсем не против. А как его зовут? - я еле соображала.
- Ты что? Это же был гитарист из HIM, Микко.
- А, ну да, тык, откуда я его могла знать.
- Он же тебе жизнь спас.
- Откуда вы знаете?
- Он сказал мне об этом, поэтому я сжалился и дал ему телефончик.
- угу…а я могу идти домой?
- Да-да, конечно, - ответил босс, видимо вспомнив, что я всю ночь на ногах. И я потащила свои ноги домой, где меня ждала кровать и кое-что еще.

* * *

Кое-как добравшись до двери своей квартирки, я долго пыталась открыть дверь, пока ее не открыли с другой стороны. С порога на меня сочувствующе смотрела моя мама, она бросилась обнимать меня, она была рада, я тоже, ведь меня так давно никто не любил и не обнимал. Она провела меня в прихожую, она улыбалась мне, хотя морщинки уже коснулись ее лица, мама выглядела экстравагантно ии бодро.
- Я так соскучилась, - повторяла она. – Так давно тебя не видела.
- Я тоже скучала, очень, - моя усталость отступила на задний план, я была рада встрече с близким любящим человеком.- Я так рада, так рада!- из моих глаз покатились жгучие слезы, их горячие соленые струйки обрамили лицо. Мы прошли в зал и присели на диван, не выпуская друг друга из объятий. Мама жалела меня, вытирала слезы, а я не могла остановиться. Как же мне ее не хватало, я так скучала по ней, хотя раньше этого так остро не ощущала.
- Почему ты так поздно? – вдруг спросила она.- Я тебя весь вечер жду и не только вечер.
Ты где-то работаешь?
- Да, мам, - я вытирала слезы. – В баре, где я работаю, сегодня была большая вечеринка, и меня попросили поработать.
- Ну и как все прошло? – моя мама была искренне заинтересована. Как же она когда-то меня любила и понимала.
- О, знаешь, там был и Вилька и Лелька и Юрки и еще куча всякого народа, - я с энтузиазмом начала ей рассказывать.- Здорово! А я их обслуживала.
- Правда? – мама улыбнулась.
- И Лин попросил мой телефон у директора, потому что я не могла на работе с ним общаться!- я просто сияла от счастья.
- А Вилле?
- Вилле классный, он очень обаятельный и милый.
- Ладно, завтра расскажешь. А сейчас давай-ка спать.
Я была так рада, так счастлива, мои глаза сами закрывались, и вскоре, меня объял сон. Впервые за долгое время, я спала без снов, как убитая.
Я проснулась от голоса мамы и, когда мои глаза открылись, услышала из ее уст:
- Мы завтра едем домой, - от этих слов я подскочила на кровати.
- Как? – я таращила глаза.
- Я решила забрать тебя отсюда.
- А как же… - мои мысли разбегались в разные стороны, я не могла найти достойную причину, чтобы остаться в Финляндии.
- Все по тебе соскучились, Катерина летом из института вернется.
- А как же мои экзамены?
- Вернешься сюда перед сессией, а дома все выучишь.
- Мам, а как же…- я не могла выдавить его имя, мне почему-то казалось, что меня все равно не поймут.
- Давай вставай, надо вещи собирать, а потом пойдем в кафе. Ты как? Не против?
- Да нет, - я уже совсем отчаялась и вылезла из постели, ничего больше не сказав.
Ну, зачем она приехала, конечно же, я была рада матери, но сейчас она рушила все мои надежды и, как мне казалось, мою жизнь. Внутри меня все бунтовало, рвалось наружу, было готово разорвать всех на части от негодования. Как все хорошо складывалось. Почему это меня не насторожило? Не могло быть все так хорошо, не могло. Я сползла по стене на пол и уткнулась лицом в колени, слезы так и рвались наружу, но выпускать их нельзя, иначе я просто не смогу остановиться. Мне хотелось бежать на улицу в город, искать его, чтобы сказать ему все то, что накопилось в душе, все, что я чувствовала, но что-то меня остановило.
Следующие два дня прошли для меня словно в тумане. И вот я уже сижу на своем диване и осматриваюсь; все такое незнакомое, такое непривычное. Я подошла к DVD, на полке лежали диски, разные: с фильмами, концертами, клипами. На обложке одного из них был Вилле и надпись «HIM: Video Collection». Моя рука сама поставила его в дисковод, включила телевизор и выбрала песню, она называлась Right here in my arms. Видимо, это был старый клип, потому что нынешние участники группы отличались от тех, что корячились на экране. Они явно постарели, но не утратили того, что отличало их от других и притягивало внимание.
Странно, смотря этот DVD, я просто каталась по полу от смеха, пока на экране бесился Вилле, Линде размахивал своей гривой и гитарой, и где-то из-за синтезатора выглядывал Барт… Вдруг в дверь позвонили, и я кое-как на корячках поползла в ней, а открыв ее увидела свою подругу. Она сразу кинулась на меня с воплями радости, но мне почему-то было не по себе. Следующие несколько часов помогли мне вспомнить почти всю мою жизнь до Хельсинки, среди этих воспоминаний оказалось и то, что заставляло меня чувствовать себя неловко перед Катей: по ее словам, она очень любила Лина. Поэтому меня мучило чувство вины за то, что я тоже испытывала к нему какие-то чувства, но с другой стороны, если она мне подруга, то не должна лишать меня счастья. Я не стала рассказывать ей про мои приключения в Хельсинки, потому что сочла, что это совершенно не обязательно знать всем. Так началась моя вторая жизнь в России, стране, которую я забыла и не хотела вспоминать, потому что здесь меня охватывало чувство опустошенности и заброшенности, меня как будто посадили в клетку и не отпускали. Постепенно вспоминая свое прошлое, я понимала, что оно не стоит того, чтобы им дорожить, потому что в нем меня разочаровывало все: знакомые, друзья, учеба, родители, вся моя жизнь не стоила ломаного гроша. Я стала испытывать все больше антипатии к Кате, потому что вспомнила ее ревностные речи, которые та произносила в пылу, может, не уделяя им особого внимания, однако, все эти слова имели место в ее душе. Я возненавидела ту страну, в которую меня вернула мама, возненавидела свое прошлое за то, что в нем все отдавалось жуткой болью внутри. Теперь я помнила все свои слезы боли и унижения, слезы обиды и разочарования, я помнила все порывы своей души и крики сердца, и еще цель, самую главную цель своего визита в страну тысячи озер. Единственное, что во мне теперь было светлого, это то, что я была твердо намерена оставить это отвратительное место любым способом. Иногда я вспоминала, что мне хотел позвонить тот человек, который был мне дорог, и долго ревела в подушку, потому что упустила свой шанс стать счастливой, обрести новых друзей. Как бы я хотела вернуть все назад, начать жизнь сначала…