«Паралогизм»

Фандом: 30 seconds to mars
Автор: Pani.KA
Пейринг: Шеннон/Томо
Рейтинг: NC-17
Жанр: ох… так сразу и не скажешь, столько здесь всего намешано. Но не PWP, никак нет))
Дисклаймер: я бы не против их поиметь, но, увы…

Фик вышел странным, и пришелся на самый пик моего творческого кризиса. Возможно много ошибок под конец, когда вычитывала постоянно отвлекали, так что и пропустить что могла.
И да, если кому-то что-то стало неясно, то обратите внимание на название. В данном случае оно очень много чего значит)









Говорят, что если долго смотреть на полную луну, то потом тебя будет мучить бессонница. Я пришел к выводу, что с Томо у меня точно такая же ситуация. Если вот так внимательно смотреть на его руки, на его лицо, которое и не видно почти из-за длинной челки, то потом всю ночь меня будут посещать волшебные картины различной степени извращенности. Все равно смотрю внимательно, изучаю…
Его руки, сильные изящные и чертовски нежные руки, почти ласково перебирают струны. Я так увлечен своими мыслями, что даже не могу понять, что он играет. Да и не волнует меня это.
Если сейчас окликнуть его по имени, то он ведь даже не среагирует, так погружен в себя и музыку. Если повторить второй, а то и третий раз, то он поднимет голову и его глаза недобро посмотрят на тебя из-за длинной челки. Сразу так холодно становится от такого взгляда… будто бы льдинки у него в глазах. Не знаю, к чему это сравнение. Просто больно.
Если слишком долго придумывать эти «если», то рано или поздно я сойду с ума. Ведь сейчас мне снова придется возвращаться в свою пустую квартиру, страдая от гребаного одиночества. Потому что если у тебя нет ни сил, ни желания что-либо изменить, то остается только дрочить по ночам, вспоминая те моменты, что были слишком давно.
Полгода. Чертовы полгода вместе. И все ради чего? Ради того, что бы я его бросил? Вот уж воистину справедливость… он сам виноват. Сам! И в том, что я жутко сейчас хочу его, тоже виноват он. И в том, что все еще люблю. И в том, что я такой собственник.
А главное в том, что изменил мне.
Я давно знал его, но не сказать, что бы серьезно. Только когда Томо пришел в группу, я сумел, наконец, взглянуть на него… серьезно, что ли. Нет, не верное слово. Я просто сумел взглянуть на него не как на случайного человека в своей жизни.
Он был таким милым и застенчивым, я просто не мог пройти мимо. Нашу первую ночь смело можно назвать простым развлечением двух скучающих людей, даже случайностью. Но уже тогда я сходил с ума от его стонов.
Дальше как обычно больше. Не знаю вещей, которые с продолжением уменьшались. Разве… разве что мороженное. Больше всего Томо любит с черничным вкусом.
Когда я был маленький, мне хотелось взорвать все это чертово небо. Теперь я стал большим и мне хочется уничтожить лишь свою насквозь больную голову. Как меняются интересы, право…
Томо был таким милым рядом со мной. Отдельно мы не такие, мы перестаем быть единым целым. Теряются какие-то важные элементы, которые появляются только при соединении наших гребаных чувств. Есть Шеннон и Томислав. А есть Шеннон и Томислав. Звучит одинаково, это ведь просто омоним, прямо как град или ключ, но значения совершенно разные.
Не знаю почему, но меня всегда забавляло то, что и плюс на плюс, и минус на минус дает плюс. Высшая несправедливость, которая добавляет всемирному злу различные препятствия. Стоп, о чем это я? Чертовы ассоциации…
Так вот, Томислав и Шеннон. Рядом со мной он всегда становился очень мягким и слабым. Как будто бы ему больше не нужно было держать на лице маску, и он мог полностью расслабиться в моих объятьях.
Я любил сидеть, просто сжимая его руку в своей. Честно, мне никогда не требовалось большего. Просто ощущать его тепло, его близость. Но последнее, от чего зависят наши поступки, так это от наших желаний. Вот общественная мораль и мнение других людей, это другое дело, это действительно важно.
Руки, его руки… могу думать только о них. Мог думать. Буду думать. Дьявол!
Мое сумасшествие прогрессирует во всю. Ничего не могу делать, только желать его. Просто слишком сложно быть с любимым человеком рядом. Близко, слишком близко…
- Ты сейчас такой сексуальный, Томо, - насмешливо протягиваю я. В моем голосе и глазах скользит ехидство, а сердце, наверное, разрывается от невероятной боли.
Но ведь не мог не сказать этого. Не мог не доказать в очередной раз свое превосходство. Чем хуже становится у меня внутри, тем больше я стараюсь скрыть это под маской грубости и безразличия. И все, потому что я гордый. Очень, очень гордый. Возможно, даже слишком.
Томо резко поднял голову вверх, его щеки горели. Но мне почему-то казалось, что не от смущения. Будто бы я просто надавал ему пощечин, и сейчас чуть-чуть, и он заплачет.
Всего один раз видел его плачущим, но никогда не забуду. Беззащитный, обиженный и чертовски красивый… готов был бы целовать его вечно, только вымолить бы прощение. Готов был обнимать и прижимать к себе так сильно, как только смогу. Потому что слезы действительно заставили меня чувствовать себя виноватым.
- Пошел ты, - процедил Томо сквозь зубы и поставил гитару на пол. Он злится, это видно по его глазам, и потому как обиженно звякнули струны.
А не этого ли я добивался? По-моему именно этого. Так дело, похоже, за малым… добить его и свою любовь? Первое легко, второе невозможно. Может я уже и не сопливый подросток, но сейчас действительно верю, что эти чертовы чувства не пройдут никогда. Что я буду до конца своей жизни страдать и любить. Страдать от любви, а любить Томо, который тоже меня очень любит. Напоминает какую-то мелодраму…
Я знаю, что он все еще меня любит. Вернее я это чувствую, не могу не чувствовать. Только поделать с собой все равно ничего не могу. Да, я такой.
- Ты стесняешься, Томми? Или снова мне не веришь? – насмешка в моих словах уже становится не то, что явственной, а скорее слишком явственной. Может я и не такой искусный актер как мой братик, но все же тоже на что-то способен.
Томо ничего не отвечает, лишь поджимает губы и молча выходит из комнаты. Мэтт, сидевший тут же на диване, посмотрел на меня укоризненно. Мэтт все знал. Ну, точнее он знал то, что между нами что-то было, и что я сейчас делаю Томиславу больно.
Интересно, он хотя бы догадывался, как больно было мне? Когда я все узнал, когда я хотел, что бы Томо сам мне все рассказал, когда я не находил себе места, когда я мечтал, когда у меня ничего не осталось кроме тех самых мечтаний…
Этот ублюдок целых две недели встречался за моей спиной с какой-то девчонкой. При этом успешно все скрывал, и смотря на меня своими честными темными глазами шептал «Я тебя люблю». Я тогда и не думал, что у меня могут быть основания ему не верить.
Когда все узнал, то ждал целых два дня, даже вида не подал. А Томо все так же мило улыбался, и не замечал моих странных взглядов. Это… да это меня изнутри пожирало! Не мог я поверить в то, что он мне лгал. И сейчас не могу. Просто не укладывается это в моей голове и все.
В результате я послал его ко всем чертям. Громко, смачно и со скандалом. Разбил ему нос, накричал, выгнал из нашей общей квартиры.
А на следующий день на меня накричал Джаред. Сказал, что ему похер на нашу «любовь», но вот группой он дорожит. Вот и пришлось изображать дружбу. Иногда, нарочно обнимал его перед фанатами, так нежно, что Томо даже вздрагивал. И мне было больно. В этом то и состояла вся забава. Сделать больно не только ему, но еще и себе. Да-да, я чертов мазохист.
Показываю Мэтту средний палец, мимолетом подумав, что совсем бы не отказался вставить его ему поглубже. Нет, это подумал скорее на автомате. Мэтт убежденный натурал, да и не было у меня особого желания его трахать.
Я встал с дивана и, одернув джинсы, направился к выходу. Пусть этот поборник морали сидит здесь один, я лучше проветрюсь и перекушу чего-нибудь. А следом смогу с новыми силами приступить к издевательству над собой. То есть над Томо.
Коридоры в студии были узкими и слишком тускло освещенными. Интересно, почему? Я, конечно, знаю, что глупый вопрос, но мне действительно любопытно.
Провел рукой по стене, и как-то глупо улыбнулся. Она была шершавой и холодной. Сам не знаю, что показалось мне в этом смешным… наверное, сам факт. Глупый-глупый факт. И я глупый, и все вокруг меня глупое. Были бы силы, заплакал.
Дверь на кухню была приоткрыта, и из нее лился какой-то не естественный желтый свет. Или мне только так казалось? Ну да, конечно, а еще я придумал себе измену Томо, что бы пощекотать себе нервы.
Он сидел за кухонным столом, откинувшись на спинку стула, и нервно курил. Именно нервно и именно курил. В этот момент я за одну секунду уже успел сотни раз пожалеть, что сам бросил. Порция никотина – это все, что сейчас было нужно моим легким и моей голове.
Наверное, даже хорошо, что я встретил его здесь. Можно будет помолчать, и это самое молчание станет красноречивее любых других слов. Все снова станет ясно… только для того, что бы потом сразу же вернутся обратно. Что же, такова жизнь, с этим довольно трудно поспорить. Да и нужно ли?
Беру себе из холодильника пиво, и сажусь за стол напротив Томо. Тот смотрит на меня внимательно и чуть ли не въедливо, будто бы не дождался чего-то важного.
- На мне что грибы выросли, малышка? – не выдерживая, довольно грубо спрашиваю я.
Взгляд Томо сразу становится злым и неприязненным, он грубо тушит сигарету в пепельнице, и я почти ненавижу его за неверное восприятие моих слов. Я ведь… я ведь совсем не это хотел сказать.
- Не смей называть меня так, - почти шипит он.
Надо же, как сильно малыш злится, я даже не ожидал. Что же, меня это только забавляет.
- А то что? – спрашиваю я, и не удерживаюсь от ухмылки. Он такой смешной.
- Ты действительно хочешь это знать?
- Конечно. Ведь не ударишь же ты меня, таким сексуальным девочкам как ты просто нельзя драться, - насмешка в моих словах уже просто переливается через все края.
Ненавижу себя, и ненавижу его. Хотя нет, я не прав. Его я ненавижу, а себя презираю. Один черт.
Томо уже даже не смотрит на меня, перевел взгляд на стену и лишь иногда тяжело вздыхает. Не уходит, потому что понимает, что некуда уходить. Слишком трудно сбежать от себя и своих чувств, я прекрасно это знаю. Потому что сам уже черт знает сколько времени, толкусь на мертвой точке, не зная, что делать дальше.
Смотрю на него оценивающе. Прямо как на товар в магазине, только сейчас хочу узнать не цену, а качество продукции. Точнее его чувств.
Все бы сейчас отдал за то, что бы узнать, что творится в голове у Томо. О чем он думает, что он чувствует, как себя ощущает. Но сам понимаю, что догадаться практически невозможно. Разве что спросить… но это уже совсем глупость. А точнее может привести к совсем не нужному разговору.
- Лучше закрой свой сладкий ротик, а то я могу подумать не совсем о том, - Томо резко перевел взгляд на меня, и нахмурился. Неужели он тоже наконец-то устал от моих слов и игр? – У тебя губы постоянно сохнут, или ты брал у Джея уроки по соблазнению? Хотя не думаю, что это тебе нужно…
Волосы у него не уложены и вьются. Я сам не понимаю, как эти две вещи сочетаются между собой, но это очень мило смотрится с его злостью. Эти две вещи просто идеально дополняют друг друга… а может все-таки я уже сошел с ума? Все больше начинаю в это верить.
Наверное, грань я все-таки перешагнул. Это видно хотя бы по тому, что Томо не выдерживает и срывается. Он такой милый, когда злиться.
- Черт, да что тебе от меня нужно? – практически кричит он, и прожигает меня своим взглядом. Волосы норовят залезть в рот, и Томо отбрасывает их слишком нервным движением. Это смотрится так забавно. – Давай, трахни меня уже, и нахер успокойся. Не могу больше этого терпеть!
Он с шумом отодвигает стул и начинает расстегивать ремень. Смотрю на него и в голос смеюсь. Я ведь даже не думал, что Томо так все это воспринимает. Честное слово, не догадывался даже. Что же… наверное, мне станет легче. Может, куда легче, я не знаю.
Томислав удивленно посмотрел на меня и замер. Он ничего не понимал. Просто мой долг подарить мальчику определенность.
Я резко поднялся, и сел на колени рядом с его стулом. Малыш смотрел на меня напряженно, будто бы ожидая удара. Глупый… я ведь больше никогда не позволю себе сделать ему больно. Сегодня будет последний раз, я нагну его над этим столом и буду трахать до умопомрачения. Но разве такая боль в счет?
Ремень на его штанах уже расстегнут, как и пуговица на штанах, остается только справиться с упорной молнией. Это не так уж и сложно сделать, и уже через несколько мгновений моя рука лежит на его члене, поглаживая через белье.
- Ты был прав, малыш. Именно это было мне нужно, - я улыбаюсь во все присутствующие во рту зубы, и осторожно целую головку его члена, сквозь тонкую ткань трусов.
Томо шумно выдыхает, и я уже вполне ощутимо могу чувствовать его ответную реакцию. Скорей всего он просто выдавал свои желания за мои. Или таким образом наоборот прятал их от меня? Черт, я совершенно запутался, слишком много противоречий. Да и не важно это. Главное, что я наконец-то нашел точку, на которой можно будет остановиться.
Я схватился за пояс джинс, и Томо послушно приподнял бедра, позволяя мне их снять. Стаскивал я их сразу вместе с бельем, но до конца так и не снял, остановился где-то на уровне колен. Наверное, я был так возбужден собственной глупостью, что был не в силах даже развязать шнурки на его ботинках, не знаю.
Я замер, а Томо внимательно смотрел на меня, тяжело при этом дыша. Будто бы изучал. Или как я пытался понять.
- Я могу остановиться, если ты не хочешь, - тихо сказал я, даже не предпринимая попытки пошевелиться и продолжить начатое. Я всего лишь пытался найти ответ хотя бы на один из миллиона мучавших меня вопросов.
Томо в ответ лишь отрицательно покачал головой. В этом его жесте даже читалась какая-то надменность, совсем не уместная и несколько глупая. Хотя его можно понять. То, что происходит сейчас между нами действительно случайность, а как еще можно относиться к человеку, который стоит перед тобой на коленях? Разве, что с жалостью, но это ведь гораздо хуже.
Я, наконец, сбросил с себя это оцепенение, и, передернув плечами, со всей возможной осторожностью взял в руку его член. Несколько плавных движений, и я уже осторожно посасываю головку, вызывая у Томислава судорожные вздохи. Его рука легла на мой затылок, но не подталкивая, а лишь ласково перебирая мои волосы.
Одной рукой я придерживаю его член у основания, помогая себе, а второй осторожно поглаживаю его по обнаженному бедру. Наверное, тоже проникся той нежностью. Все же воспоминания – это довольно тяжкий груз.
Изо рта Томо уже вырываются тихие стоны, и он закусывает губу, что бы никто не услышал. Довольно мило конечно, но все равно бесполезно. Дальше как всегда будет больше, и будет совсем не время думать о шуме. Это станет глупо и не уместно, он забудет об этом, как всегда забывал… раньше. Может, уже все успело измениться? Без меня он стал другим?
Мои губы равномерно скользят по его напряженному члену, не слишком быстро, но и не слишком медленно. Только так удовольствие может получить не только Томо, но и я.
У меня встало только от его стонов, от его нетерпеливого ерзания на стуле и от той мысли, что сейчас я снова смогу овладеть этой чудесной задницей. А потом станет легко-легко, не останется никаких проблем, я в этом уверен.
Томо тихо скулит, требуя большего. Он даже пытается податься вперед, что бы попасть поглубже в мое горло, но я спокойно удерживаю его на месте. Все-таки последнее от чего я хотел умереть, так это от удушья. Особенно если его причиной является чей-то член.
Не могу больше сдерживаться, поднимаюсь с колен и за руку сдергиваю его со стола. Томо тихо и совсем по бабски хнычет, но я тут же затыкаю ему рот поцелуем. Приходиться для этого подниматься на носочки, но не обращаю на это никакого внимания. Уже привык, что он меня ниже.
Я резко оторвался от его губ, и практически грубо нагнул его над столом, уткнув носом куда-то в пепельницу. Тут же сам пугаюсь от своего поведения, и ласково целую в шею, выгребая из под него все дерьмо, что бы было удобнее лежать.
Мой член уже, наверное, готов порвать штаны, и я расстегиваю их, что бы хоть как-то снять напряжение. Я не такой, я не могу причинить ему боль… по крайней мере такую. По-моему уже было достаточно.
Я оглянулся по сторонам, что найти хоть что-то на роль смазки. Как назло ничего не было, а в холодильнике лежало одно пиво и газировка. Значит, придется по старинке.
Облизываю пальцы, и тут же нетерпеливо ввожу один в него. Все попытки быть нежным проваливаются на корню, и в моих действиях скользит исключительно нетерпеливость, и чуть ли не грубость. Томо покорно раскинулся на столе, и подложив руки под голову, иногда оглядывается через плечо, нервно облизывая губы.
Интересно, у него был мужчина кроме меня? Нет, это не ревность… а может и ревность. Не смотря ни на что, он должен принадлежать только мне, потому что он мой, только мой. Невыносимо.
Растягиваю его с все нарастающей агрессивностью, под конец уже просто вгоняю в него пальцы. Мой мальчик молчит, лишь изредка выпускает стоны сквозь плотно сжатые губы.
Он хочет меня, я это вижу, как бы тщательно он это не скрывает. Боится показать, что все еще помнит? Как глупо, я ведь все равно все знаю.
В конце концов, я вытащил эти чертовы пальцы и даже как-то облегченно вздохнул. Наконец-то можно было перестать сдерживаться и оттрахать это жутко привлекательное существо, которое я так сильно любил.
Приставляю головку члена к его еще не закрывшемуся отверстию и одним резким толчком вхожу. Я чувствую, что Томо больно, но он даже виду не подает. Только приглушенно стонет и нервно поглядывает на дверь.
Черт, ведь мы забыли ее закрыть… и ладно. Если кому-то понадобится зайти на кухню, то они увидят превосходное шоу, потому что я сейчас буду трахать это упрямое существо до потери пульса.
Двигаюсь в нем грубо, резко и нетерпеливо, действительно сходя с ума от этой узости. Хотя нет.
Я сходил с ума, потому что это – стон – это был Томо, тот самый Томо которого я любил, люблю и видимо никогда не сумею забыть. И это именно он сейчас мечется подо мной, подаваясь назад, постоянно трясь своим членом об стол. Он прямо как загулявшая мартовская кошка, ему нужен только секс… да и мне, в общем-то, тоже. Только секс, ничего больше.
Одной рукой придерживая его за бедро, второй ползу под футболку, выводя узоры на горячей спине. Томо уже стонет в голос, не сдерживаясь. Значит, все-таки не так уж сильно изменился.
- Давай же, стони громче, для меня… - я рвано выдыхаю, и слегка меняю угол, что бы при каждом толчке задевать его простату. – Я так давно этого не слышал, боже…
Томо уткнулся лбом в свои руки, отчего стоны стали приглушеннее. И хорошо, я хочу сохранить хоть капельку здравого смысла себе на память. Ведь может еще пригодиться.
Он кончает первым, забрызгивая когда-то белоснежную, а сейчас уже серую поверхность стола. Я же продолжаю толкаться в него, с каждым разом лишаясь чего-то нового. Сначала осознания того, что Томо больше мне не принадлежит. Дальше того, что я не должен больше его любить. И только потом остатков терпения, которые горячей жидкостью орошают его изнутри.
Я не выдержал, и практически повалился на Томо, утыкаясь носом в его спину. От нас обоих исходил острый аромат пота, но этот запах казался родным и любимым. Привычным…
Наверное, я бы еще долго мог так пролежать, если бы Томо подо мной не зашевелился. Тут в голову сразу же все вернулось, и я поднялся с него, тяжело дыша.
- Надеюсь, что теперь ты доволен, - практически шепчет он, опустив голову. А следом выходит из комнаты, на ходу застегивая штаны.
Смешно. Очень, очень смешно.
Единственное верное для меня сейчас решение – это вернутся домой. Думаю, что работать сегодня сил уже точно нет, слишком уж много эмоций в моей голове… а я ведь такой. Только с виду животное. Точнее животное только тогда, когда дело качается защиты моих любимых людей. Никому не позволю делать им больно. Значит, в первую очередь нужно оградить их от собственно общества.
Когда я шел по коридору, я наткнулся на Джея. Тот посмотрел на меня так, будто бы у меня как минимум две головы выросло, или открылся на лбу третий глаз. Я пробурчал себе под нос что-то неразборчивое, отказался от предложения подвезти до дома, и «спокойно» пошел дальше.
Неужели действительно так сильно видно, что я болен?
Сам не помню, как доехал до дома. Наверное, раз десять чуть в аварию не попал, так пусто было внутри. А вакуум заполняется темным дымом, который, в конце концов, станет главным. И буду я один темный пустой человек, который совсем ничего не весит, а только жутко боится.
В моей квартире было так же пусто и темно, как и во мне. Все-таки невыносимо жить одному, может, хотя бы собаку завести? Или рыбок. Не знаю, хоть кого-нибудь…
Наверное, теперь я свободен. Понял, как глупы были мои мечты, ведь жизнь уничтожила их так быстро, я даже глазом не успел моргнуть.
Мог бы закончить это одним решением, но я уже далеко не глупый мальчишка, что бы кончать с жизнью из-за неудавшейся любви.
Все дело в том, что как бы несчастны мы не были, все равно все повторится еще раз. Пройдет заново. Возможно, будет другой финал, возможно нет. Возможно, я завтра сдохну от рака.
Но сам знаю, что глупо гадать. Жизнь живет нас, совершенно не руководствуясь нашим мнением, и уже за одно это она достойна уважения.
Я не верю в судьбу, и при этом не верю в случайности. Я вообще теперь мало во что верю, профессия обязывает.
Есть один всемирный парадокс, называется «любовь». Думаю, что не знаком больше с этим чувством.
Новый день завтра наступит, я уверен. Только не изменит он ничего.