Ты как они, Я же — как ворона… Линда |
|
В моем детстве по всеобщей безмолвной договоренности Линда считалась певицей плохой: непонятные тексты, страшные клипы, нелепые образы, ритмы и голос, вводящие в транс. Неясно было, что именно она хочет донести до наших неокрепших умов, облачаясь в черное крылатое одеяние или чертя на песке замысловатые знаки. Про нее ходили зловещие слухи, основанные в основном на умалчивании. Сейчас же очень часто мне ее песни кажутся проще и легче по сравнению с творчеством многих других людей и коллективов: Шевчука, Янки, Би-2, Пикника, Башлачева. Ее талант — несмешение явственного и чувственного, подача переживаний и образов как они есть, как возникают в сознании… Я шел за человеком в черной мешковатой одежде. Он, кажется, собирался петь «Ворону», во всяком случае, я ждал именно эту песню, но рот его открывался в относительной тишине, прерываемой только неясным гулом. Забавно, кончик носа у него раздвоен. Из заваленных торчащим и свисающим отовсюду хламом коридоров я внезапно вышел в прибранную комнату. Высокая темноволосая девушка, похоже, меня уже ждала. Она хотя бы не удивилась моему появлению. …«Ну что, я в душ и спать,» — буднично произнесла она. Я сидел на краю высокой ванной в проходной душевой. Я ожидал. Я, как часто, хотел поиграть, погадать — будет, не будет. Развлечься. Но я не принимал во внимание, что каждое ее движение, взгляд или слово будто через силу, будто она превозмогает боль или заставляет себя жить дальше, в любой момент способная сломаться. Она стянула платье. Я отвел взгляд; черт, не ожидал, что она будет действовать так буквально. Краем глаза успел зацепить полноватое тело, черное капроновое белье. Она прикрывала грудь рукой. Я пытался не смотреть, как она моется не задернув шторку. Наверное, плохо пытался. У нее была неплохая фигура, но некрасивый дряблый живот. Я отвлекся на свои ноги, помыл ступни, ополоснул из душика. Я думал о том, в какой странной ситуации оказался. И о том, будет ли секс. Вдруг она подошла ко мне. Посмотрела в глаза и поцеловала. Меньше чем через час все было закончено. Я стоял на перекрестке и смотрел на двух симпатичных беззаботных первокурсниц на скамейке. Они напоминали мне… Вдруг она пронеслась мимо. «Я звонила, ты не ответил,» — на ходу сквозь зубы. Я не ответил, господи, да я не слышу своего телефона! Бегу за ней. В телефоне непринятый вызов, черт, не надо звонить, вот же она. Подожди, неужели это стоящий повод? Или не в этом причина? Да погоди ты! Опять заваленные хламом коридоры, блин, этот портфель за спиной, поворот, еще один — и светлая комната с ковром, шкафом и кроватью. Она падает на кровать, прямо в куртке, и отворачивается к стене. Передо мной возникает какой-то парень. «Ты кто?!» «Это ты кто?!!» Ниже меня ростом, но жилистее, вон, руки какие. Я ловлю его левую, правой он машет у меня перед носом. «Ну, ударь меня! А? Что, слабо?!» Он, похоже, и сам ждет от меня, что я буду его бить. Блять, какой смазливый: светлые волосы, прическа шапочкой, светлая кожа, почти детское лицо, сейчас изображающее подобие гнева. Я толкаю его, поворачиваюсь к моей девушке: «Пойдем со мной. Нам нужно поговорить.» Вдруг парень встревает: «Что же ты не стукнешь ее? Или не можешь? Никого не можешь! А как ты думаешь, почему она не уходит?» «То есть, почему ты колотишь ее, а она не уходит?» Он проглотил это. «А ты посмотри на нее! У нее же ничего нет! Ей нужны внимание, — он собой явно гордился, — место, где спать, бабло, она даже денег на себя заработать не может!» Сама она тем временем повернулась на спину и стала передразнивать его тон, показывая язык, захлебываясь собственным смехом и смотря при этом на меня. У меня опустились руки. «Спасибо…» — проговорил я. Развернулся и вышел. «Куда?! нет, ты никуда не пойдешь!» — в дверях парень схватил меня за ручку портфеля. Бля, опять этот портфель! И я уже развернулся, удачно схватив его под локоть, готовый сначала сломать ему руку, а потом свободной левой бить это детское лицо до изнеможения, до кровавого месива, вымещая на нем всю свою злость, обиду и разочарование. Но проснулся. 9.15. |