В колонках играет - Агата Кристи. Сирота

Темное, густое, как кровь, красное вино, «Пикник», тихое свечение компьютера на заднем плане – это вместо свечей, наверное…
Мои любимые конфеты, разговоры про Акутагаву, судьбы японского народа, монголов и еще черт знает про что – и ты, конечно же.
Ты – моя религия. Без пафоса и без истерик, просто. Я констатирую факты, я никогда не выдумываю.
Ибо любить тебя все равно что веровать: благоговейно и истово. Нерассудочно.
Ты прав, сейчас уже трудно сфокусировать мысль на каких-то отдельных событиях, разложить впечатления на составляющие, все слилось в одно сияющее светлое чувство – чувство-тебя, чувство-с-тобой.
Красота обнаженного тела, к которой привыкнуть нельзя – никогда, и вся красота обнаженной души, к которой можно привыкнуть еще меньше. Обнажать душу – это странно, но опять-таки – только в таком обнажении и становимся мы действительно одним целым, и к этому привыкнуть тоже нельзя.
Как жаль мне тех, кто никогда не любил так, ведь эта любовь избывает все муки и смывает всю грязь, и мои слабые попытки обозначить словами хоть тень этого счастья – что они? Как мало в моих силах, как мало я могу.
Но еще я могу быть с тобой, но еще я могу любить тебя, как мать, как жена, как любовница – это все чушь, словесные ошметки, потому что синкретизм, потому что нерасчлененность – настоящая любовь синкретична, теперь я знаю это, и плотское нельзя отделить от духовного, а духовное от плотского, все сливается, за которое и умереть не жаль.
Впрочем, в смерть не верится совершенно, как в детстве: потому что мы слишком живые для смерти.
И хотя это глупо – благодарность, но так хочется поблагодарить тебя за эту ночь, сказать свое смешное детское «спасибо».
Но время на Эльфийских Холмах течет иначе, чем в мире людей, и если я становлюсь с тобой ребенком – ведь это нормально?
Я люблю тебя. Люблю как верю: благоговейно и истово.
И кому еще перед кем на коленях стоять.