Музыкальная передача для Первого канала,
или страшный сон Валдиса Пельша


Студия Первого канала, 13.35.

- Ну-с, когда начнём? – лениво поинтересовался Валдис Пельш у режиссёра. Вокруг Валдиса порхала гримёрша с кисточкой, нанося последние штрихи.
- Сейчас, айн момент, - ответствовал режиссёр. – Дорогой Валдис, а вы не забыли, что наша сегодняшняя передача в прямом эфире будет проходить?
- Да ё-клмн, не парь мне мозги! – рявкнул Пельш. – Ну что может случиться?!
- Рок-звёзды такие непредсказуемые, - озабоченно вздохнула гримёрша.
- Ерунда! – Валдис был непоколебим. – Да мы их запугаем, они и не пикнут! Они в прямом эфире, на Первом канале, да они рта раскрыть не смогут от смущения!
- Ну-ну, - тихонько пробормотал режиссёр, отворачиваясь.

***

Машина мчалась по пасмурным и стылым московским улицам. Но, несмотря на минусовую температуру, внутри машины страсти кипели нешуточные.
- На какую ещё, к дьяволу, передачу?! – вопил Дуб, потрясая басухой.
- На популярную! – вопила в ответ Юлия.
- Юлечка, за что?! – воскликнул Беркут, падая на колени, прямо на пол микроавтобуса.
- За всё! – язвительно отвечала менеджер. – Кто в прошлый раз так надрался, что еле концерт отыграли?! Я потом из-за вас краснела, перед администратором оправдывалась! Теперь ваша очередь позориться!
- Но почему обязательно на «Угадай мелодию»?! – не отставал Беркут. – Почему не на «В мире животных»?
- Ага, а ты там будешь главным героем передачи? Гвоздь программы – Беркут говорящий!
- Юля, не буди во мне зверя! – предупредил Артур.
- Утихни, хомячок ты наш пернатый, - отмахнулась Юлия. – Да, кстати, вы там не одни будете! Для поднятия рейтинга режиссёр решил позвать Кипелыча с Маней, Маврика, ну и Терю с Грановским, за компанию.
Единогласный вопль скорби и протеста вырвался у арийцев. Юля молча покрутила пальцем у виска.

Студия Первого канала, 13.45.

Когда хмурая группа «Ария» в полном составе вошла в студию записи, сборная солянка бывших арийцев уже сидела там. Хмурый Кипелов поднял голову, обозрел вошедших и прошипел на ухо Маврику: «Они!» Маврик дёрнулся, посмотрел на суровые лица арийцев нынешних и хищно сощурился.
- А вот и наши исполнители чужих хитов пожаловали! – громко сказал Кипелов.
- Чья бы корова мычала! – возмутился Дубинин. – Кто «Возьми моё сердце» недавно на концерте исполнял?!
- «Возьми моё сердце» мы вместе написали! – вмешался Маврик.
- Вместе! Ну, если то, когда один пишет, а остальные в это время на диване пиво пьют, называется вместе, тогда конечно!
- Вот тебе-то возмущаться нечего, ты этим одним никогда не был!
- Ах ты, бес рыжий!
- Да, я рыжий! Что, завидно?
- Чему завидовать, ты, родственник помидора?!
- Молчать!!! – рявкнул Холст, совсем как в старые добрые времена.
- А ты мне рот не затыкай! – вознегодовал Маврик. – Я у тебя больше не работаю, так что могу говорить всё, что захочу!
- В таком случае, я могу надрать тебе уши, если захочу!
- Ты?! Мне?! Поймай сначала!
Холстинин, горя праведным гневом, кинулся на Рыжего беса, стремясь лишить его части его роскошного хаера.
На защиту Маврика бросился Кипелов, уже успевший вспомнить... нет, не дружбу с Мавриным,... а разногласия с Холстом, и Теря, которому было, в общем-то, всё равно, кого отмутузить. Со стороны «Арии» в бой вступили Дуб и Серёга.
- Маня! Наших бьют! – крикнул Маврик, уворачиваясь от цепких рук Холста.
Манякин, быть может, и не отреагировал бы на просьбы о помощи, ибо исходили они от Маврика, неоднократно в прошлом отнимавшего у драммера пиво, но тут ему в ухо прилетел ботинок. Предназначался он Кипелову, но так как кинул ботинок меткий стрелок Робин Дуб, принявший перед передачей для храбрости, не было ничего удивительного в том, что повстречался с ботинком именно Маня. Драммер, схватив злополучный ботинок, с воплем «Дай жару!» бросился в гущу битвы, колотя ботинком и правых, и виноватых.
Когда сияющий Валдис ворвался в студию, по полу уже катался клубок озверевших металлистов. Из клубка время от времени доносились угрозы, мат и просто неопознанные вопли и звуки непонятного происхождения, вроде хруста костей и стука ботинка по арийским головам.
Беркут хорошо поставленным голосом комментировал происходящее. Максим с Аликом делали ставки.
- Что здесь происходит?! – заорал Пельш, бросаясь к Беркуту. – Прекратить немедленно!
- Да ладно, - «успокоил» телеведущего Максим. – Обычная рядовая разборка. Подерутся, и перестанут.
- Минуточку, - сказала вошедшая за ним Рина. – Сейчас всё урегулируем.
Она схватила вазу, стоявшую в углу на столике, и прицельным, натренированным движением грохнула её об пол.
Металлисты затихли, с опаской поглядывая на разгневанную Рину.
- Ну, ты, Рин, даёшь! – одобрительно воскликнула Юлия, входя следом. – Сразу видно прирождённого менеджера!
- Брось, - отмахнулась польщённая менеджер «Кипелова». – Всего-то десять лет тренировок!
Она окинула недовольным взглядом лежащих на полу музыкантов.
- Чего развалились? – поинтересовалась она. – А ну быстро встали! Скоро эфир, а вас ещё гримировать надо!
- Зачем? – буркнул Кипелов.
- А ты что, хочешь сниматься с, пардон, разбитой рожей? Ты в зеркало-то смотрел?
Кипелыч глянул в зеркало и обомлел.
- Да ладно, - заржал Дубинин, - подумаешь, фингал ему поставили! Большой разницы нету, что с фингалом, что без!
- Какой грим?! – завопил режиссёр. – Эфир через минуту, вы с ума сошли! Быстро все по местам, без грима обойдётесь!
Арийцы, тихо ругаясь, побрели занимать свои места. Напоследок Рина показала им кулак, в качестве последнего напутствия. Нельзя сказать, чтобы арийцев это сильно ободрило.

Студия Первого канала, 14.00.

- Начинайте! – кивнул режиссёр.
Оператор нервно нажал на кнопку камеры, и прильнул к объективу.
- Здравствуйте, дорогие телезрители! – затараторил Валдис Пельш. – Сегодня в прямом эфире передача «Угадай мелодию», и с вами я, ваш любимый телеведущий – Валдис Пельш. У нас в гостях представители русского хеви-металла. Учитывая оригинальность ситуации, мы решили немного изменить правила. Участие в передаче они будут принимать командами. Справа от меня – группа «Ария», слева – сборная команда в составе: Валерий Кипелов, Александр Манякин, Сергей Маврин, Сергей Терентьев и Алик Грановский.
Оператор перевёл камеру, демонстрируя зрителям мрачного Кипелыча с подбитым правым глазом, Дубинина с разбитой посредством ботинка нижней губой, взъёрошенного Маврика и укушенного за ухо Холста.
- Они сразятся в нашей студии не на жизнь, а насмерть, - продолжал нагнетать обстановку ведущий. – Чтобы облегчить задачу нашим участникам, сегодня мелодии будут звучать совместно со словами. Итак, начнём! Первый тур! Оркестр, музыку!
Оркестр проиграл пару тактов, и довольно быстро увял под кровожадными взглядами металлистов.
- Холстинин, вам, как основателю группы, предоставляется возможность первому выбрать мелодию, которую мы будем угадывать! – бодро воскликнул Пельш.
- Это почему это? – возмутился Грановский. – Это вообще была моя идея, с группой. Холст уже на готовенькое прибежал!
- Завянь, пародия на веник! – парировал Дуб. – Выбирайте, Владимир Петрович, выбирайте.
Холст взглядом мученика посмотрел на басистов обеих команд, и перевёл взгляд на табло.
- Ну, пусть будут «80-ые», вторая песня, - решился он.
- «Миллион, миллион, миллион алых роз», - рявкнул из колонок женский голос.
Среди металлистов эта песня посеяла настоящую панику. Кое-кто даже рухнул в обморок.
- Ну? – напряжённо произнёс Валдис.
- Что? – рассеянно отозвался Холстинин, в большой задумчивости глядя на табло.
- Вы угадывать собираетесь?
Арийцы зашушукались.
- Ну? – минут через пять повторил Пельш.
- Короче, - выступил вперёд Попов, - мы посовещались, и решили: кто поёт эту песню, мы знаем, но отвечать не будем, поэтому мы отдаём право ответа нашим противникам, и просим, - при этих словах Попова Дуб с Максом ехидно заулыбались, - поставить им эту песню повторно!
- Садисты! – завопил Маврик, потрясая кулаками в сторону арийской команды.
- Палач! – орал Кипелов.
- Ну «Палач», так «Палач», - согласился Валдис. – К сожалению, это неправильный ответ.
- Ах ты! – Кипелов бросился на Попова с явным намереньем лишить гитариста оппонирующей команды его роскошного чёрного хаера. Вокалиста с трудом удержали Манякин и Грановский.
- Так как был дан неправильный ответ, право на выбор песни остаётся за командой «Арии», - провозгласил Валдис.
- «Русские народные», номер четыре, - выбрал Беркут.
- «Во поле берёзка стояла...» - послышалось из динамиков.
- Выпила..., - радостно продолжил Дуб, и замолчал, наткнувшись на ледяной взгляд Холста.
- Что?
- Не выпила! – отрезал Холст.
- Ну не выпила, так не выпила, - вздохнул Дуб.
- Ну, я так вижу, песню вы угадали, - констатировал Валдис. – Одно очко присуждается арийской команде.
Под радостные крики Беркута Удалов с Дубом исполнили за стойкой канкан. Попов старался с выгодной стороны продемонстрировать свой хаер камерам. Холст вежливо улыбался, принимая аплодисменты сидящих в студии зрителей.
На стороне кипеловцев царило уныние. Маврик с Маней о чём-то шептались, Кипелов сверлил мрачным взглядом Беркута. Взгляд был тем страшнее, что смотрел Кипелыч одним глазом – второй не открывался после знакомства с ботинком Мани. Теря нехорошо потирал кулак, на вскидку оценивая расстояние между командами. Даже обычно спокойный Грановский улыбался улыбочкой стоматолога-садиста, поглядывая искоса на Холста.
- Прошу вас, - пригласил Валдис Пельш Кипелова, нюхом учуяв назревающий конфликт. – Выбирайте.
- Эй, сейчас наша очередь! – возмутился Дубинин.
- Обломись! – радостно завопила кипеловская команда, а Маврин продемонстрировал арийцам всем известный полуприличный жест, именуемый в народе фигой.
Дуб от возмущения потерял дар речи.
- Да ладно, - громко сказал Удалов, - надо же дать неудачникам шанс. А то они, бедняги, ни одного очка не заработают!
- Ах ты, ходячее приложение к барабанам! – мгновенно сориентировался Маврик. – Да я тебе!
- Маврин! Уймись! – ухватил гитариста за шиворот Грановский. – Ты Валерке сказать не даёшь!
Кипелыч уже минут десять назад выбрал песню, но никак не мог её угадать, ибо ни хрена не слышал за словесными разборками товарищей.
- Чья песня-то? – заметался Маврик.
- Романс это, - прошипел Кипелов, улыбаясь в камеру и одновременно наступая Маврину на ногу.
- «Как бы мне, рябине, к дубу перебраться», - исполнили динамики.
Студию сотряс взрыв хохота. Особенно старались кипеловцы. Маня от смеха сполз под стол, Рыжий бес ржал, повиснув на Кипелыче. Кипелов плакал и смеялся, вытирая слёзы кончиками мавринского хаера. Теря оглашал студию радостным смехом в сорок децибел. Справа от него хихикал чёрный хаер – Грановский запутался в собственной причёске.
- Вы угадывать будете?! – в сотый раз истерично завизжал Пельш, стуча микрофоном по столу.
- Ох, ... хе-хе, ...будем, - Кипелов с трудом успокоился и попытался отодрать от себя всхлипывающего Маврика. – Это романс о нечастной любви рябины и дуба...
- Правильно, - облегчённо вздохнул Пельш. Его вздох вызвал новый взрыв хохота. – А сейчас угадывает команда...
Но голос Валдиса заглушил оркестр.
- Второй тур! – моментально поправился ведущий. – Счёт один – один. Начинает команда арийцев.
Дуб сурово зыркнул на товарищей – только попробуйте заржать. Его команда молчала, старательно пряча улыбки за хаерами рядом стоящих. Кипеловцы ничего не скрывали – хохотали, как безумные, не будучи в силах остановиться.
- «Детские песенки», номер пятый, - наконец определился Дуб.
- «Рыжий, рыжий, конопатый...»
Теперь от хохота умирала уже арийская команда. Маврик, по цвету сравнявшийся с собственным хаером, рвался выбить Дубу зубы, чтоб неповадно было. Его удерживали миролюбивые Манякин и Грановский.
- Рыжий, рыжий, конопатый, - хихикнул Виталик, ехидно покосившись на Маврика.
- Убил Дуба он гитарой! – заорал Маврик, отталкивая Грановского.
- Не в рифму! – ухмыльнулся Дуб.
- Зато правда!
- Что?! Попробуй!
- И попробую! – Маврик вырвался из рук Алика и Мани, и, потрясая гитарой, кинулся на баррикаду противника, то бишь на арийскую стойку.
- Маврик! Стой! – закричала ему вслед Рина, сидевшая до сих пор смирно в уголке. – Ты нам передачу сорвёшь! Теря! Лови его!
Теря в два прыжка нагнал Рыжего беса, и, подхватив его за шкварник, понес на место. Маврик, вися в руках у Терентьева, громко ругался и грозил Дубу страшными карами, пока Теря не пригрозил заткнуть ему рот его же хаером. Маврик умолк, убоявшись такой перспективы, и лишь иногда бросал на арийского басиста далёкие от любви взгляды.
Валдис смотрел на всё происходящее в студии взглядом голодного крокодила, не в силах помешать этому безумию. Перед его мысленным взором предстал Константин Эрнст с тяжёлой микрофонной стойкой в руках. Пельш нервно сглотнул, и вернулся с небес не землю. Там уже вовсю шли непарламентёрские переговоры по поводу того, чья группа лучше, и кому надо сидеть и помалкивать, пока хаера не лишили. Пельш устало прикрыл глаза, и тут кончился второй тур.
- Финал давай! – режиссёр был уже бледный и хрипел. – Мы в график не укладываемся! Ставь им любую песню, самую простую! Только быстрее!
- Дорогие телезрители! – бодро начал Валдис. – Впереди финал нашего сегодняшнего сражения! Сейчас я назову песню, и та команда, которая угадает исполнителя первой, побеждает! Итак, внимание: кто исполняет песню «Тореро»?
- Мы! – одновременно выкрикнули Дуб, Грановский, Кипелыч и Маврик. И замолчали, переглядываясь.
- Как это «мы»? – вкрадчиво поинтересовался Кипелов. – Это, вообще, наша песня.
- Интересное дело! – фыркнул Виталий. – Мы её на прошлом концерте пели!
- Вы пели мою песню?! – подскочил Алик.
- Ну и что?!
- Воры! – крикнул, не сдержавшись, Кипелов. – Только и знаете, как чужие песни уводить!
- А кто у нас «Колизей» украл? – возмутился Холстинин.
- Не «Колизей», а «Вавилон»!
- Не «Вавилон», а «Колизей»!
- «Тореро»! «Тореро» верните! – орал Грановский, но его никто не слушал.
- И «Дыханье тьмы» Холст придумал! – выкрикнул Дуб, по ходу дела награждая Валерку вторым фингалом.
- Чего?! – Кипелыч раскрыл рот от изумления.
- Ты просто «1100» переделал! – вопил Виталик. – И рифф из «Горящей стрелы» ты украл и в «Матричного бога» превратил, извращенец!
Кипелов молча выслушал претензии, развернулся, схватил со стойки микрофон, и врезал Дубу в лоб. Уже падая, Дубинин ухватил Кипа за футболку, и оба рухнули, попутно повалив автора «Тореро». Маврик с Поповым смерили друг друга взглядами, и вцепились друг другу в хаера. Нещадно кусаясь и царапаясь, гитаристы покатились по студии в сторону Пельша, по дороге затянув в клубок Холста. Ведущий с ногами запрыгнул на стойку, прижимая к груди микрофон.
Рина с Юлей, сидевшие в углу на диванчике, вскочили на ноги, размахивая руками и крича:
- Теря! Разнимай их, разнимай!
Теря бросился разнимать, но по дороге запутался ногой в хаере Грановского и рухнул сверху, придавив Дуба, Кипелыча, и самого владельца хаера.
- Ну что ж ты, Теря, - грустно вздохнула Рина, глядя, как Терентьев пытается выпутаться из недр волосяной пучины.
- Беркут! Максим! Что вы стоите? – не унималась Юля. – Тащите их в разные стороны! Маня! Помогай!
Драммеры и вокалист переглянулись, и помчались догонять укатившихся гитаристов.
В разгар всеобщего веселья в студию ворвался Константин Эрнст, с горящим взором убийцы. За ним неслась орава гримёров, стилистов, операторов и ещё чёрт знает кого.
- Выключай! – с порога рявкнул Эрнст оператору. – Вырубай это всё на хрен! Какую передачу завалили, идиоты!
- Рина! Убери его! – взмолилась Юлия.
Рина схватила с дивана подушку, и метко швырнула в директора Первого канала. Эрнст упал, погребённый под диванным пуфиком.
- Гол! – завопил Макс.

Успокоились арийцы только через час, когда крушить в студии было уже нечего и некого. Порядком помятые и потрёпанные, металлисты возвращались в свои студии на арийском автобусе – Рина наотрез отказалась везти кипеловцев на своей машине. Возвращались шумно, по дороге горланили песни, дружески отвешивали друг другу подзатыльники и по-братски выдирали хаер. В утешение Юля купила арийцам ящик пива. Ну что такое ящик пива для десяти взрослых металлистов? Упились все. Спьяну Кипелов предложил расчесать Грановскому хаер. Расчесали. Оставив в хаере половину зубчиков от расчёски.
Потом играли по очереди песни на одиннадцатой по счёту гитаре Холста, пока на ней не осталась только одна струна. Потом лечили фингал Кипа и отдавили ему ногу. Потом заплетали Маврику косичку и случайно заплели туда дубовский ботинок на шнурке. Потом искали ботинок. Нашёл ботинок Маня и случайно уронил его на голову спящему Тере. Долго отдирали Грановского от Мани, которого привязал к нему Теря. Выпутывали Терю из роскошного хаера Алика – он запутался в нём, совершая экзекуцию над Манякиным. Потом...
В общем, когда автобус подъехал, наконец, к кипеловской студии, и арийцы распрощались с собратьями по металлу, нельзя сказать, чтобы они сильно загрустили. Грустить начали только после того, как выяснилось, что хитрый Рыжий бес умыкнул из автобуса остатки пива.
Высадив «Арию» возле их студии, Юлия некоторое время наблюдала из окна, как они исчезают в подъезде, цепляясь друг за друга, чтобы не упасть.
- Никогда! – вырвалось у неё.
Арийцы обернулись, недоумённо глядя на менеджера.
- Что «никогда»? – полюбопытствовал Макс.
- Никаких больше передач на Первом канале! – откликнулась Юля. – Ни за что! Никогда!
И слово своё она держит до сих пор.