Она выходила каждый день из дома. Она выходила, когда весь город спал. Когда дома еще не очнувшись ото сна, лениво потягивались и не хотя вылезали из-под тяжелого теплого, стеганого одеяла, тумана. Она спускалась по тем же ступеням и встречалась каждый раз с соседкой сидевшей на лавочке и гулявшей с собакой.

Она шла по заледеневшему тротуару. Она шла по площади мимо одних и тех же домов. Она смотрела, как просыпается небо, как разливается розово-фиолетовая вода над ее головой, как часы на площади показывают ложное время и она торопилась. Она каждый день шла, и встречала одних и тех людей, с одними и теми же лицами, отпечатавшими домашние дела, слезы, усталость, нежелание жить, подушку...

Она переходила дорогу в одном и том же месте каждое утро. Шла мимо остановки с рабочими, толкавшимися в ожидании старого непонятно как дожившего до наших дней автобуса. Каждое утро ловила недоуменные взгляды их. Улыбалась и шла дальше. Каждое утро она шла мимо одного и того же дома, мимо одного и того же окна...

И только это заставило ее остановится...

Напротив окна на земле сидел рыжий кот и пристально смотрел в стеклянные ворота. Ничто не могло его возмутить, он будто выполнял кем-то данное ему задание: он сторожил место, отпугивал прохожих, он ждал кого-то...

Каждое утро в одно и тоже время на одном и том же месте у одного и того же окна сидел ОН. Рыжий, наверно немолодой, в возрасте, с жизненным опытом, давно не принимавший ванну, и особо не разговорчивый, задумчивый, наверно интеллигент, с высшим образованием, и, скорее всего, без семьи или ушедший из нее КОТ.

Он ждал пока в окне появиться уже родное и такое любимое лицо пожилой женщины, когда откроется форточка и протянется женская, вся в морщинках и складочках.

И эта рука начнет бросать на землю сочную свежую жирную серебряную рыбу. Наверно килька. Не иначе. И эти переливающиеся тельца будут падать рядом с рыжим. Он будет энергично и со знанием дела пережевывать ее с одного бока на другой, чавкая, сначала дико стесняясь, а потом, дав себе волю, как хочет. Кого стеснятся?

Доев свою порцию, он начнет пускать ей в окно воздушные поцелуи, хотя для его возраста это может показаться неприличным. Но к черту приличия! Потом он с благоговением будет вылизывать свои лапы, на которых чудом уцелели капельки упавшие с блестящей кильки. Исполненный уважением и благодарностью он снова отвалит ей поклон и сядет на корточки и погрузится в сладостные грезы, липкую дремоту, которая так и пристает после приема столь замечательного завтрака.

Каждое утро он сидел и ждал. Каждое утро они встречались. Каждое утро. Он приходил заранее, чтоб вдруг не опоздать. Каждое утро...

Каждое утро она выходила из дома... она встречала одного и того же рыжего кота, ожидающего морщинистой руки из форточки. И он дожидался.

Каждое утро она выходила из дома... И встречала кота...

Но больше никто не приходил... он сидел и ждал когда же появиться она, пахнувшая таким родным, приятным, сладким терпким ароматом кильки... он сидел и ждал каждое утро, в одно и тоже время на одном и том же месте... но в окне больше никого не было...

А кот сидел и смотрел в окно, не сводя своих влажных глаз со стеклянных ворот...

Каждое утро в одно и тоже время на одном и том же месте у одного и того же окна сидел ОН...
[500x420]