Старинная история гласила, что при приближении к этому дому человек обязательно начинал ощущать чье-то незримое присутствие и некоторым, особо впечатлительным, даже мнилось прикосновение к руке мохнатенькой лапки...
Я вспомнил это, когда подошел уже к самому крыльцу. Внезапно в сумеречном воздухе возникли тени, громче загудел ветер, съежилась моя фигурка перед громадным строением в центре города. Заскрипела под ногами пыль, выкатилась откуда-то порыжевшая консервная банка. Стало тяжело вдыхать и выдыхать. Притронувшись к дверной ручке, я прикоснулся к самой тайне.
Десять лет назад, когда я впервые увидел этот дом, я был поражен его внушительным и мрачным одиночеством - одиночеством, которое было слишком явным, несмотря на несколько освященных окон. А еще на меня дохнуло ароматом заброшенности, когда я остановился перед парадной дубовой дверью.
В тот день я шел по улице, натыкаясь на лица и не замечая никого и ничего. Пока глаза мои не встретили в других глазах ответ на вопрос, мучивший меня. Вопрос был прост и банален: “За что? За что мне эти жизненные катаклизмы и за что сбывшееся злое пророчество, в простонародье, именуемое одиночеством...» Юная девушка, пробегая мимо, подмигнула мне. В ее глазах светилась та простота человеческого бытия, когда даже мимолетное кажется великим и значимым, а полевая ромашка, выросшая у кромки асфальта - самым драгоценным подарком. Вся ее фигура казалось, прошептала: “Маленький хроноп потерял ключ от двери на улицу. Вы ищете проблемы, потому что вам нужны дары, которые они в себе несут”. Я рванулся к ней, но она уже подходила к этому мрачному дому. И когда девичья фигурка скрылась за тяжелой деревянной дверью, а я замер перед этой дверью, и потом отбежал во двор, увидел, как на чердаке заблестели блестки света, я как будто очутился в другом городе, имя которого то ли забыл, то ли и не знал никогда. Помню, я остановил какого-то прохожего и спросил: - “Кто живет в этом доме?”
- “Тот, кого ты потерял”, - ответил он, сразу же стрельнул у меня сигарету и ушел, даже не поблагодарив.
А сегодня я снял квартиру в этом доме.
Я до сих пор не сторонник парадных подъездов. Поэтому-то я и оказался около крыльца, ведущего сквозь покосившуюся дверь наверх, по черному ходу.
Я поднимаюсь по черной лестнице, притрагиваясь к рассыпающимся перилам, к стенам, на которых нацарапаны или выписаны кровью имена и цитаты, я останавливаюсь у маленького окошка, из которого виден только двор-колодец и желтая глухая стена напротив. Я закуриваю сигарету и вдруг замечаю бычок, яростно втоптанный в пол. Взгляд мой растерянно скользит по стенам, но не находит ничего - даже предшествующие надписи будто растворились в душном воздухе. Молнией мелькает сумасшедшая мысль - так растоптать обломок сигареты могла только ее нога - с таким остервенением от неясности бытия, с такой болью, с таким экстазом по отношению к происходящему.
Она!..
Я не помню, долго ли я поднимался по лестнице, минуя одну за другой заколоченные двери. Счастье, что все соседи любители парадного подъезда. Моя дверь не забита, на ней просто висит нечто, напоминающее амбарный замок. Я открываю дверь, пахнет пылью, крошечные следы лапок на полу наводят даже не на мысль о мышах, но на мысль о маленьких домовятах, соскучившихся по многочисленным отпрыскам семейства Н., о духах времени, заждавшихся меня...
За окном кончается надоедливая зима. Я опять ощущаю жажду странствий. Я вновь потираю замерзший нос, грею озябшие руки между коленями. Первым дело я поставил чайник, вот он весело засвистел и кофе растворяется в кипятке замысловатым сюжетом будущей истории. Запотевшее стекло хранит дыхание.
Ставлю опустевшую чашку в раковину. Надеваю куртку. Потом еще одну. Зашнуровываю тяжелые ботинки. Гашу свет. Железная дверь захлопывается за мной, звуча высокой нотой одиночества.
Сажусь в машину и включаю мотор. Жду, пока станет чуть-чуть теплее. Пятясь задом, выезжаю сквозь ворота деревьев. Мимо пробегают люди и шествуют троллейбусы. Я выбираю самые пустынные улицы. Город погряз в одиночестве толпы. Около метро, неузнаваемого из переулка, я торможу. Захлопываю дверцу и пищу сигнализацией.
Спускаюсь вниз по грязным ступенькам - когда-то я любил это кафе за его молчаливые зеркала стен. Когда-то оно будило во мне азарт поиска. Утыкаюсь взглядом в настенные часы - 22.22.22 - что бы это все значило?..