Думают ли наши буржуазные слои о том, и каких до смешного малых раз-
мерах созданы эти реальные предпосылки для нашего "народа"?
Пусть не приводят нам того аргумента, что-де "и в других странах дело
обстоит так же", и "однако" там рабочий дорожит своей родиной. Если бы
даже это было так, это еще не служит оправданием нашей бездеятельности.
Но это не так, ибо то, что мы у французов, например называем "шовинисти-
ческим" воспитанием, на деле ведь является не чем другим как только
чрезмерным подчеркиванием величия Франции во всех областях культуры или,
как французы любят говорить, "цивилизации". Молодого француза воспитыва-
ют не в "объективности", а в самом субъективном отношении, какое только
можно себе представить, ко всему тому, что должно подчеркнуть политичес-
кое или культурное величие его родины.
Такое воспитание конечно должно относиться только к самым общим,
большим вопросам и, если приходится, то память в этом отношении нужно
непрерывно упражнять, дабы во что бы то ни стало вызвать соответствующее
чувство в народе.
А у нас мы не только упускаем сделать необходимое, но мы еще разруша-
ем то немногое, что имеем счастье узнать в школе. Если нужда и несчастья
не вытравили из памяти народа все лучшие воспоминания о прошлом, то мы
все равно постараемся политически отравить его настолько, чтобы он поза-
был о них.
Представьте себе только конкретно:
В подвальном помещении, состоящем из двух полутемных комнат, живет
рабочая семья из семи человек. Из пятерых детей младшему, скажем, три
года. Это как раз тот возраст, когда первые впечатления воспринимаются
очень остро. У даровитых людей, воспоминания об этих годах живы до самой
старости. Теснота помещения создает крайне неблагоприятную обстановку.
Споры и ссоры возникают уже из-за одной этой тесноты. Эти люди не просто
живут вместе, а они давят друг друга. Малейший спор, который в более
свободной квартире разрешился бы просто тем, что люди разошлись бы в
разные концы, при этой обстановке зачастую приводит к бесконечной грыз-
не. Дети еще кое-как переносят эту обстановку; они тоже спорят и дерутся
в этой обстановке очень часто, но быстро забывают эти ссоры. Когда же
ссорятся и спорят старшие, когда это происходит изо дня в день, когда
это принимает самые отвратительные формы, тогда эти тяжкие методы наг-
лядного обучения неизбежно сказываются и на детях. Ну, а когда взаимная
грызня между отцом и матерью доходит до того, что отец в пьяном состоя-
нии грубо обращается с матерью или даже бьет ее, тогда люди, не жившие в
такой обстановке, не могут даже представить себе, к каким все это приво-
дит последствиям. Уже шестилетний ребенок в этой обстановке узнает вещи,
которые и взрослому могут внушить только ужас. Морально отравленный, фи-
зически недоразвитый, зачастую вшивый такой молодой гражданин отправля-
ется в школу. Кое-как он научается читать и писать, но это - все. О том,
чтобы учиться дома, в такой обстановке не может быть и речи. Напротив.
Отец и мать в присутствии детей ругают учителя и школу в таких выражени-
ях, которые и передать нельзя. Вместо того, чтобы помогать ребятам
учиться, родители склонны скорей положить их на колени и высечь. Все,
что приходится несчастным детям слышать в такой обстановке, отнюдь не
внушает им уважения к окружающему миру. Ни одного доброго слова не услы-
шат они здесь о человечестве вообще. Все учреждения, все власти здесь
подвергаются только самой жесткой и грубой критике, - начиная от учителя
и кончая главой государства. Родители ругают всех и вся - религию и мо-
раль, государство и общество - и все это зачастую в самой грязной форме.
Когда такой паренек достиг 14 лет и кончил школу, то большею частью бы-
вает трудно уже решить, что в нем преобладает: невероятная глупость, ибо
ничему серьезному он научиться в школе не мог, или грубость, часто свя-
занная с такой безнравствственностью уже в этом возрасте, что волосы
становятся дыбом.
У него уже сейчас нет ничего святого. Ничего великого в жизни он не
видел, и он заранее знает, что в дальнейшем все пойдет еще хуже в той
жизни, в которую он сейчас вступает.
Трехлетний ребенок превратился в 15-летнего подростка. Авторитетов
для него нет никаких. Ничего кроме нищеты и грязи этот молодой человек
не видел, ничего такого, что могло бы ему внушить энтузиазм и стремление
к более высокому.
Но теперь ему еще придется пройти через более суровую школу жизни.
Теперь для него начинаются те самые мучения, через которые прошел его
отец. Он шляется весь день, где попало. Поздно ночью он возвращается до-
мой. В виде развлечения он избивает то несчастное существо, которое на-
зывается его матерью. Он разражается потоками грубейших ругательств. На-
конец подвернулся "счастливый" случай, и он попал в тюрьму для малолет-
них, где его "образование" получит полировку.
А наши богобоязненные буржуа еще при этом удивляются, почему у этого
"гражданина" нет достаточного национального энтузиазма.
Наше буржуазное общество спокойно смотрит на то, как в театре и в ки-
но, в грязной литературе и в сенсационных газетах изо дня в день отрав-
ляют народ. И после этого оно еще удивляется, почему массы нашего народа
недостаточно нравственны, почему проявляют они "национальное безразли-
чие". Как будто в самом деле грязная литература, грубые сенсации, кино-
экран могут заложить здоровые основы патриотического воспитания народной
массы.
Что мне раньше и не снилось, то я в те времена понял быстро и основа-
тельно.
Вопрос о здоровом национальном сознании народа есть в первую очередь
вопрос о создании здоровых социальных отношений как фундамента для пра-
вильного воспитания индивидуума. Ибо только тот, кто через воспитание в
школе познакомился с культурным, хозяйственным и прежде всего политичес-
ким величием собственного отечества, сможет проникнуться внутренней гор-
достью по поводу того, что он принадлежит к данному народу. Бороться я
могу лишь за то, что я люблю. Любить могу лишь то, что я уважаю, а ува-
жать лишь то, что я по крайней мере знаю.