Это цитата сообщения Петр_Бем Оригинальное сообщение

Поколение мужчин, воспитанных женщинами. Как ни прискорбно, но я — часть этого поколения. И тем не менее, я рад этому. Я этим горжусь — и горжусь теми женщинами, которые меня воспитывали. Во-первых, отец должен быть великим и самым-самым мужественным из всех имеющихся — и если он таким не оказался, то лучше уж женщина. А во-вторых, женское воспитание помогает их лучше понять. Не всякие дамские штучки, а именно понять. И оценить.

Сегодня видел на удивление много мамаш. И львиную долю этих самых мамаш я бы с радостью нагнул посреди вагона метрополитена, задрал бы то, что было надето — и отхлестал хворостиной до первой крови. Криками они уже не отделались бы, так как наорались они уже до этого.

Орали они на своих детей. Причем детей лет пяти, шести, семи. Все, как на подбор — сущие ангелочки. И мамы тоже — просто заглядение. Бровка загнута, попка виляет. Так порой глядишь, да и веришь в то, что «всё будет хорошо». Вот только лица их напоминали скульптуры с крыши парижского Собора Богоматери. И вопили они так, что уши закладывало.

О чем вопили? Да обо всём на свете. О том, что этому ребёнку «бесполезно что-то объяснять!», «никогда ничего не добиться!». О том, что «я с тобой вообще не собираюсь разговаривать после того, что ты сделал!» — а те эпитеты, которыми пустоутробные суки награждали плод утроб своих, мне даже перечислять не хочется. Иначе можно будет смело предположить, что слова «мать» и «мат» — две половины одного целого. Имя которому — дрянь.

Ребёнок может быть наказан. И он обязан быть наказанным, иначе вырастет слабохарактерным лизоблюдом. Но эти вопли не имели ничего общего с наказанием. Они были прямым издевательством над детьми. Издевательством, которое не прекращалось ни на минуту. Я даже не хочу упоминать, что орать на своего (подчёркиваю: своего) ребёнка в присутствии посторонних — это стыдно. Понятия «стыда» и «культуры» вряд ли знакомы героиням моего рассказа, пусть их... но вот так, целенаправленно чеканить ребёнка по голове своими едкими, истеричными воплями... Это просто отвратительное. Это за гранью человечности. Если бы я не боготворил детей, я мог бы почувствовать желание подойти и сломать ребёнку шею. Лишь для того, чтобы его многострадальная мамаша наконец-то успокоилась. А после того, как она бросится на меня, вспомнив о своём материнстве — свернуть шею и ей. А лучше, просто застрелить с расстояния, чтобы не прикасаться к мерзкой твари, поганящей голову ребёнка своими личными проблемами и ни на миг не задумавшейся о том, кем вырастет это маленькое божество.

Такой же стервой, как мама. Такой же блядью. И такой же дурой, в случае девочки. Мальчики же могут стать кем угодно. В худшем случае — травмированной размазнёй... и кто сможет поручиться за то, что маминой вины в этом нет? Иные пробьются и окрепнут. Они будут добиваться чего угодно, будут преуспевающими и счастливыми... но всякий раз, лёжа в кровати со своей избранницей, они будут мечтать о насилии. Мечтать о повиновении. Они будут покорять, подавлять и размазывать по полу. Они будут идти по телам, приказывать и платить деньги шлюхам, у которых хвататет ума помалкивать и соблюдать своё, пусть блядское, но достоинство. Иная дурочка шмыгнет носом и, жахнув во дворе бутылку пива, откроется подружке: «Мужики перевелись, Люся...» Они снова хмыкнут, крепче сдвинут ноги, где щекотно — но ни одна из них не удостоит себя честью призадуматься: откуда? Почему?

И если бить женщину ниже мужского достоинства, это должны делать именно женщины. Они должны подходить к этим безмозглым роженицам и лепить им пощёчины. Они должны улыбаться их детям. Они должны помогать мужчинам вырастать в мужчин — а не концентрироваться на себе и своих, вай-вай, жутких трудностях. Не надо говорить, что я перекладываю что-то на чужие плечи. Мужчиной не рождаются, им становятся самостоятельно. Но на пути этого становления бывает много непредвиденных случайностей, одна из которых — идиотка мать.

Их было очень много. Но среди них были и те, глядя на которых я размякал. Те, которые держались с неземным достоинством и держали за руку своих детей, пусть дети вырывались и орали в голос. Они отвечали им мягкой улыбкой, а в каждом шаге, пусть ноги уже одрябли и ослабли, а попа не виляет, как флюгер, чувствовалось настоящее достоинство. Достоинство матери. Достоинство женщины. На них любой мужчина, даже хозяин полумира, будет смотреть снизу вверх. А дети их будут сидеть во главе всех столов мира, потому что побеждает не остервенелый силач, а только тот, кто знает любовь и способен любить по-настоящему. Так, как любила его мать — и жертвовала собой ради этого.

Как удивительно: достойные матери зачастую оказывались намного старше недостойных. Сам я от выводов отказываюсь, но если дамам интересно моё мнение... то это видится очень правильным. Я не призываю отказываться от детей. Более того, я лично знаю многих девушек, которые, кажется, просто созданы для материнства. Среди богинь были и «южные гостьи» со своими выводками. Одна «девушка с гор» вела за руку двоих крепких мальчиков — но вот что удивительно: в ней было то достоинство, о котором я говорил. И смотрела на всех она так, как мы не умеем смотреть на червяков. Ещё более величественно. Еще более мудро.

Да, в глазах многих матерей я читал страницы христианских методичек. Опущенные уголки губ, грудные вздохи, полуприкрытые глаза... апофеоз жертвенности. Но даже они были куда краше размалёванных блядей, орущих на своих детей благим матом. Как будто дети виноваты в том, что у неё на работе проблемы или мужик кончил раньше времени. Даже животные смотрятся лучше этой гадости.

Любить своих детей — это инстинкт. Память крови. Это просто. В детстве люди часто хранят свои выпавшие молочные зубы, и у многих дома сохранился сокральный спичечный коробок с плотью от плоти хозяина. Пусть эта плоть мертва, но я вряд ли позволю кому-то касаться этого. Тем более, если человек мне не знаком. Ребёнок — то же самое. Но только куда как божественнее. А потому его нужно не просто оберегать, но еще и любить.

И вывести во двор... к стенке всех женщин, которые подумали: «Ага! Мужик ушёл, получка мизерная, ванная сломалась. Где тут до любви...» Любовь нельзя обустроить. Нельзя сделать дизайн любви. Можно ухватить, удержать, зацепить... но остаётся только то, что есть на самом деле. А сюсюканье и смена подгузников — это не любовь. Это само собой разумеющееся действие любой матери... любого человека, слышите? Этим, в частности, обусловлена моя тяга сравнить часть «матерей», увиденных со... с... даже не знаю чем. Наверное, радиоприёмниками или телевизорами. Потому что они могут вращать глазами, вилять жопой и орать. Но они не умеют любить.

И в этом вопросе я не потерплю никаких компромиссов.