В колонках играет - Мельница - Ночная кобыла
Настроение сейчас - Какое-то пасмурное...

…Утро уже начинало вступать в свои законные права, и поднявшееся из-за горизонта солнце вовсю пускало весёлые лучики в незанавешенные окна «Серебряной подковы». Большинство ночных посетителей разошлось по домам, а компания дварфов, порядочно опустошив винный погреб, всё же успокоилась и разбрелась по комнатам. В зале остались лишь бессменные вышибалы, да сам хозяин. Дюжие молодцы продолжали играть в кости, а тавернщик, пристроившись за свободным столиком, подсчитывал вчерашнюю прибыль. Золотые монеты он аккуратно раскладывал в небольшие мешочки, перевязывал веревкой, и убирал в кованый сундук, стоявший у него в ногах. «Должно быть хороший день сегодня выдастся, - произнёс тавернщик, перевязывая очередной мешочек, - Погодка с утра в самый раз, тепло и солнечно». Охранники согласно покивали головами, не отвлекаясь от своей игры. Хозяин поднялся из-за стола и неспешно подошел к большому окну, рядом с входной дверью. «Красота…», - мечтательно произнёс он, глядя на просыпающийся городок. По мостовой в сторону ворот шагали бодрые стражники с алебардами на плечах, видимо, это была утренняя смена караула, в противоположную сторону катили свои тележки рыночные торговцы; из дома, напротив таверны, вышел зевая и натягивая белый колпак пекарь. Тавернщик улыбнулся ему и приветственно помахал рукой. Пекарь ответил лёгким кивком головы и направился вслед за одной из тележек с овощами. Его пекарня находилась около рынка, и каждое утро оттуда доносился соблазнительный запах свежей выпечки. С хозяином таверны они сдружились очень давно, с тех самых пор, как лет тридцать назад семья пекаря бежала вместе с другими из сожжённого и разрушенного до основания ордой степных орков города Феарим на юго-западной окраине Ристалии и осела в Хэммерфэлде. В те далёкие времена Хэммерфэлд был совсем крошечной деревушкой в восемь дворов, а «Серебряная подкова» была, пока лишь, заветной мечтой, тогда ещё молодого тавернщика. Приняли их очень душевно, а как узнали профессию пекаря, то и вовсе обрадовались (за хлебом приходилось ездить в ближайший город Ланарк, находившийся в 30 милях от Хэммерфэлда), помогли построить жилье и пекарню, вспахать поле, засеять его, и, на следующий год, убрать урожай. А как только дела пошли «в гору», пекарь приобрел заслуженное уважение и почёт, порой даже сам ездил в Ланарк на ярмарку и выгодно там торговал, каждый раз привозя оттуда разные безделушки в подарок деревенским ребятишкам. В общем человек этот был со всех сторон положительный, трудолюбивый и безгранично добрый. Вскоре он скрылся из виду и тавернщик, открыв одну из оконных створок, полной грудью вдохнул прохладный утренний воздух. По дороге в направлении центральной площади прогромыхала карета, запряжённая четвёркой белоснежных лошадей. На дверце её красовался герб Ристалии – серебристый единорог, скачущий по зелёному полю. Карету сопровождал отряд, состоящий из десяти всадников в полных латах и их капитана. «Хмм…, - удивлённо подумал тавернщик, - Кто бы это мог быть в такую рань? Наверное, что-то срочное из столицы…» Он ещё немного постоял около окна, задумчиво теребя свою кучерявую бороду, затем поднял с пола сундук и направился в сторону кухни. «Пойду, вздремну немного, - произнёс он, зевая, - если что-то случится – сразу будите, скоро придёт Дариан, пусть последит за хозяйством, а вы заканчивайте протирать штаны и займитесь уборкой». Вышибали наконец-то отвлеклись от своей «высокоинтеллектуальной» игры в кости, поднялись из-за стойки и, «вооружившись» тряпками, приступили к уборке. Вообще-то, в зале было и без их вмешательства достаточно чисто, но зная любовь хозяина к безупречно выполняемой работе они не посмели ослушаться. «Знаешь Сторн, а ведь мы с тобой хорошо здесь устроились, - произнес один из вышибал, отодвигая в сторону мешавший стол, - кормят, поят, да и для ночлега место есть». Второй согласно кивнул: «Да уж, не то, что раньше…Сколько мы с тобой Атли городов исходили в поисках подходящей работы, я им уже и счёт потерял…Хвала Всевышнему, за то, что хотя бы здесь можно есть человеческую пищу и спать в нормальной постели…» Сторн снял с шеи серебряный крестик на шнурке, поцеловал его и набожно перекрестился. «Воистину пути его неисповедимы и праведны есть…, - Атли тоже осенил себя крестным знамением, - Ибо никогда не закроет он глаз своих видя униженных и лишениями полных, и всегда протянет чудотворную длань свою немощным и в болезнях пребывающим…» Он ещё раз перекрестился и продолжил свою работу. «Твой отец-священник всё-таки не зря тратил время, обучая тебя молитвам и языку священных книг, в жизни это может очень пригодится…, - поучительным тоном произнёс Сторн и улыбнулся, - Но только не на такой работе…». Атли посмотрел на своего приятеля и тоже не сдержал улыбки. Он был несколькими годами моложе Сторна, поэтому старался всегда прислушиваться к советам товарища, прошедшего нелёгкую жизненную школу наёмника. Атли всегда мечтал быть похожим на него - с тех пор, как Сторн, вернувшись в родную деревню, застал лишь дым пожарищ, трупы родных людей, соседей и несколько багберов, отставших от своего отряда и издевающихся над ещё живыми молодыми девушками. В одной из них он узнал любимую маленькую сестрёнку: она лежала раздетая на огромном плоском валуне, залитом её собственной кровью и умоляющими глазами смотрела в небо, в то время как один из багберов, судя по всему - шаман, пританцовывая вокруг камня, аккуратно вырезал куски её внутренностей и швырял в костёр, горевший около странного идола. Двое других нелюдей насаживали на заострённый ствол сосны её подругу, с которой сестрёнка очень любила играть в прятки. Оставшиеся четверо доедали, видимо уже мёртвую, Риану – девчушку, которая, как помнил Сторн, всегда кормила и ухаживала за больной деревенской скотиной. Багберы были слишком упоены легкой победой над горсткой защитников людской деревни и увлечены ритуалом жертвоприношения, которым руководил их шаман, поэтому не заметили выпрыгнувшего из кустов воина в кожаном доспехе с двумя короткими мечами в руках. Глаза его светились яростью, изо рта шла белая пена, а движения были похожи на завораживающий танец смерти. Только после того, как двое нелюдей рухнули на землю, обдав фонтаном фиолетовой крови из разрубленных надвое черепов своих соратников, те поняли, что их застали врасплох, но было уже поздно. Ещё трое багберов так и не успели достать своё разнообразное оружие, и лишившись кто – головы, а кто – конечностей, упали на землю один за другим. Четвёртый успел, отбросив в сторону обглоданный труп, снять с пояса шипастую дубинку и отпрыгнуть за валун, на котором лежала мерзкая людская самка и прикрыть собой шамана, пытавшегося своим заклятием испепелить внезапно появившегося человека-воина. Он даже не рассчитывал на то, что в таком состоянии Сторн мог бы перемахнуть и три-четыре расстояния, разделявших их, да ещё два-три подобных валуна, поэтому позволил себе на мгновение расслабиться, что тут же стоило ему его головы, которая после сокрушительного удара, разрубившего не только железный воротник, но и крепкие позвоночные кости, отлетела в сторону. Оставшийся шаман судорожно вытянул вперёд руки, с зажатым в них крючковатым посохом, и попытался наложить ещё не законченное заклинание. Но достаточно сконцентрироваться ему не удалось и сначала он лишился рук с посохом, а затем и своей уродливой клыкастой головы с пучком чёрных смолистых волос. Сторн опустил окровавленные мечи и, глухо простонав, рухнул без сознания на тело своего врага. Всю эту сцену видел раненный, истекающий кровью, Атли, лежавший у поваленного ствола берёзы с топором-колуном в обессилевших руках. Он с приятелем рубил лес неподалёку от деревни, и услышав безумный рёв и женские крики, со всех ног бросился к родному дому. Багберы напали неожиданно, застав жителей за повседневной работой, поэтому поначалу не встретили особого сопротивления и изрубили застигнутых врасплох, но на крики сбежались мужчины с косами, вилами, топорами и мечами и началась рубка. На стороне багберов были численное превосходство, внезапность нападения и большая, чем у людей физическая сила, к тому же семеро племенных шаманов против двух людских священников. Всё это не оставляло людям ни малейшего шанса даже на выживание, не говоря уже о победе. Сразу же заполыхали, подожжённые заклятиями строения, полетели стрелы и людям пришлось отступить под стены рушащихся домов. Кого-то сразила меткая стрела, кого-то лишило жизни оружие нелюдей, кого-то завалило обломками, кто-то стал мишенью заклятий, но, несмотря на это, люди сражались храбро и мужественно. На их глазах гибли близкие и друзья, но они не пытались спастись позорным бегством, они до последнего вздоха защищались и молча падали мёртвыми под ноги наступающему врагу. Атли с приятелем выскочили из леса в самый разгар схватки и оказались немного в стороне от основной группы сражающихся. На них тут же с дикими воплями ринулись четверо нелюдей, размахивая булавами и топорами. Перед собой багберы видели всего лишь глупых людских детенышей, поэтому намеревались сразу же разорвать их и полакомиться нежным мясом. Самый шустрый из них в железной мисюрке, рваных полосатых шароварах и безрукавке из медвежьей шкуры замахиваясь небольшой булавой прыгнул прямо на Атли. Парень не растерялся: присел на одно колено, пропуская мимо себя вражескую тушу, и метким догоняющим ударом разрубил врагу позвоночный столб. Багбер, издав предсмертный рев, неестественно изогнувшись, рухнул чуть позади Атли, успевшего развернуться и приготовиться к новому удару. Приятель Атли не долго думая метнул один из своих топориков в следующего врага. Тот грозно рычал и на бегу размахивал увесистой двуручной секирой; на нём были такие же шаровары, как и на погибшем товарище, да разные лохмотья, с которых свисали куски ржавой кольчуги. Он был без шлема, поэтому метко брошенный топор беспрепятственно воткнулся ему в переносицу, остановив его стремительный бег. Двое других багберов, видя нелепую смерть своих собратьев, решили не спешить. Они замедлили бег и продолжили своё наступление уже шагом. Ребята невольно прижались друг к другу плечами, давая понять, что они намерены стоять насмерть. Нелюди решили избрать новую тактику и начали медленно расходиться, стараясь их окружить. Напротив Атли оказался коренастый багбер в накидке из волчьих шкур со здоровенным шипастым герданом в руках, видно было что воином он был опытным: морду и лапы покрывали многочисленные шрамы и рубцы. Неискушённому в боевом деле могло показаться, будто бы эта зверюга была сперва порублена на винегрет, а потом её сшили по кускам и вернули к жизни. И вот это чучело с неестественной для её комплекции скоростью сделало выпад. Резко крутанувшись на месте багбер попытался достать своим герданом Атли, но тот вовремя заметил движение и пригнулся. С чудовищным гулом рассекая воздух шипастое навершие гердана прошло над головой Атли не причинив никакого вреда, но его приятелю повезло меньше. Он не видел момента удара, так как был полностью сосредоточен на собственном противнике и двух его топорах, описывающих замысловатые «восьмёрки» вокруг их обладателя. Дальше для Атли всё происходило как во сне: гердан медленно врезался его приятелю в плечо, оно неестественно искривилось, раздался хруст ломающихся костей и звук рвущихся мышц и сухожилий, брызнула во все стороны кровь и силой удара парня швырнуло вперёд, прямо в смертельный вихрь стали. Крика Атли так и не услышал: одно из переломанных рёбер вошло его приятелю прямо в сердце и он умер практически сразу. Его уже мёртвое тело, отброшенное ударом, рухнуло прямо на вращающиеся топоры второго багбера. Оба топора вонзились в труп и это стало как бы командой для Атли: из его горла вырвался полный отчаяния вопль и он прыгнул, занося над головой свой топор. Багбер не успел среагировать, ему нужно было время, чтобы отбросить труп и освободить топоры, но сделать это ему так и не удалось: топор Атли врубился в его тело примерно на уровне ключицы. Из раны хлынул фиолетовый поток и багбер с хрюканьем осел на землю. Атли выдернул топор из туши поверженного врага и развернувшись, успел заметить вновь летящий в его сторону гердан. Шестым чувством он осознал, что полностью уклониться ему не удастся, так как момент был уже упущен, но какая-то надежда ещё оставалась. Он попытался изогнуться и отпрыгнуть назад, и это почти что ему удалось: двуручная булава лишь вскользь прошла по рёбрам, но и этого оказалось достаточно. С невероятной силой его швырнуло назад и пролетев несколько метров он, сломав своим телом одну из берёз, упал без сознания. Багбер же, издав победный рёв, отложил в сторону окровавленный гердан, и впился зубами в мёртвое тело убитого им человеческого детёныша…