Настроение сейчас - отсутствующее
Коричневой материей зияет дыра между двух тел на лавке вагона метро. Я плюхаюсь в нагретый пробел и закрываю глаза. Я погружаюсь в «сон на кольцевой», где голос объявляющий станции становится напевающим. Напевающим свою колыбельную. Тревожная полудрема.
И вот я уже дремлю. Мне видятся обрывки-лоскутки снов. В этих снах ты являешься с удивительным постоянством, хотя в последнее время я ничему не удивляюсь.
1) Я –кукла. Пропахшая нафталином старая кукла. Меня хранят в сундуке на твоём чердаке и мне там вполне уютно. Я не двигаюсь и давно не видела света и лиц, но мне нормально. И вдруг открывается дверь, а за ней и крышка моего обиталища и я вижу тебя… Ах, вот теперь можно хоть сто лет лежать на дне сундука и не переживать особо! Ты держишь меня в руках, улыбаешься мне, а я всегда тебе улыбалась, ведь я же кукла. И я всю свою кукольную жизнь любила только тебя, потому что ты мой настоящий хозяин, первый и потому настоящий. Ты стряхиваешь пыль со складок моего платья и приглаживаешь растрепанные волосы. Касаешься меня своими сильными мужскими руками так нежно и так необыкновенно. Твои музыкальные пальцы изучают моё кукольно-непорочное тело и в твоих глазах я вижу прежние искры внимания. Ты закрываешь сундук и мы вместе спускаемся вниз, где на пороге твоего дома стоит маленькая девочка. Девочка плачет и капризничает. Ты отдаешь меня ей. Её лицо становится спокойным и она принимается разглядывать меня. Она уносит меня в комнату и сажает на ковер. Краем глаза я вижу как ты обнимаешь женщину – красивую стройную брюнетку твоего возраста. Вы уходите вместе в другую комнату а я развлекаю маленькую дочку твоей новой подруги.
«БЕЛОРУССКАЯ!»
2) Я сгусток нот на нотной доске. Я сложный элемент. Но во мне есть одна нотка ключик. Ты пытаешься насчупать, но всё тщетно, ты не можешь разгадать меня. Ты перемешиваешь раз за разом во мне все звуки, но нужного варианта не получаешь и всё остаётся как прежде мутно.
«Краснопресненская!»
3) Война закончилась и поезда привезли тех кто почему-то выжил. Я стою на перроне и уже вижу тебя. В моих руках гвоздики. Нежные и бледные с узловатым хрупким стеблем праздничные цветы. Вдруг всё замерло: ни гомона, ни всхлипываний, ни восторженных криков - ни звука… Только гулкое дыхание. Я слышу как работают мои легкие и хлопают ресницы – и больше ничего. Вдох – острая боль и ощущение несправедливости этой жизни. Выдох – бессилие и желание плакать. Хлоп – БОЖЕ, я всё еще тебя вижу. Моргаю еще раз – хлоп – и ты действительно здесь. Цветы выпадают из моей тонкой бледной руки. Ты по-прежнему смотришь на меня и в твоих глазах я читаю всю историю этой страшной войны. Со всей силы я как подкошенная рушусь на асфальт. Больно коленям…Я продолжаю на тебя смотреть, а ты встревожен. Я закрываю лицо рукой, пытаясь воспрепятствовать слезам, и касаюсь разбитого колена другой рукой. Так плачут, когда теряют людей навсегда, так плачут, когда покидают по неволе любимый край, так плачут, когда на твоих глазах догорает твой дом… ТАК плачут когда любимые возвращаются с войны живыми телом, но истлевшими душой. Ты обнимаешь меня и мы глотаем горечь слез вместе, ты целуешь меня, но нас не спасти – мы калеки с отсеченной душой…
«ПАРК КУЛЬТУРЫ» - я пришла в себя. Я позвонила тебе.