Настроение сейчас - отличное!

Символом мюзикла «CATS» стал скрывающийся в темноте черный кот, которого выдают одни только его сверкающие глаза, а, как известно, если черный кот перебежит вам дорогу — добра не ждите. История создания и постановки мюзикла, избравшего себе такую несчастливую эмблему, казалось бы, полностью подтверждает эту примету. Неблагоприятные обстоятельства, проблемы, недоразумения и неудачи в свое время буквально преследовали этот спектакль, который сегодня стал признанной классикой. Вначале же успеха не предвещало почти ничто.

До «CATS» все свои мюзиклы, имевшие успех, Эндрю Ллойд-Уэббер писал в соавторстве с либреттистом Тимом Райсом. У многих сложилось ощущение, что только такой творческий тандем может приносить плоды, и что без своего компаньона Ллойд-Уэббер не сможет сделать что-либо действительно стоящее.

Писать музыку на уже существующие стихи было в новинку для Ллойд-Уэббера, который привык поставлять Райсу музыку, на которую тот позже сочинял текст. Поэзия Элиота, напротив, была данностью. Размер стиха обуславливал манеру исполнения, язык стиха — музыкальный стиль. Принимая во внимание безусловные достоинства творчества Элиота, нельзя не отметить, что на материале его поэзии очень сложно создать выигрышный хит, без которого мюзикл немыслим.

Режиссер «CATS» Тревор Нанн был практически новичком в этом жанре. Его опыт постановки музыкальных спектаклей ограничивался пьесой «Комедия ошибок» («A Comedy of Errors»), дополненной несколькими вокальными номерами и поставленной в 1977 году в Стрэтфорде, и возобновленной версией спектакля Джорджа С. Кауфмана «Единственный раз в жизни» («Once in a Lifetime», 1979), которая заканчивалась пятнадцатиминутными песнями и танцами в стиле голливудских мюзиклов 30-х годов.

В то время в мире мюзиклов царствовал Бродвей. Существовало мнение, что англичане не умеют писать мюзиклы и совершенно точно не могут хорошо танцевать. А если еще учесть тот факт, что рассказ предполагалось вести главным образом через пластику, то решение о привлечении к работе над мюзиклом не американского, а именно британского хореографа Джиллиан Линн было по крайней мере неожиданным. Однако Джиллиан Линн стала не только хореографом шоу, но и помощником режиссера.

Новый Лондонский театр, где планировали ставить спектакль, имел репутацию самого несчастливого театра в Лондоне; обычно его использовали как телевизионную студию и конференц-зал.

Во время отбора исполнителей творческая группа искала певцов, умеющих танцевать, и танцоров, умеющих петь, а не собственно актеров, и очень немногие участники конкурса из Уэст-Энда соответствовали предъявленным требованиям. Кастинг в лондонскую труппу «CATS» был сложен еще и потому, что, если набрать тридцать первоклассных певцов и танцоров для шоу было еще возможно, то согласных петь в хоре рядовых тружеников сцены, которых так много в Нью-Йорке, в Англии не было. Говоря языком спортсменов, налицо были лучшие игроки, но не было запасных.

Самой известной актрисой в труппе была Джуди Денч (Judi Dench), которую пригласили на роль Гризабеллы. Но во время репетиций она получила серьезную травму (разрыв ахиллова сухожилия), и вместо нее в спектакль пришла Элейн Пейдж (Elaine Paige) — совсем не задолго до премьеры.

В январе 1981 года было заморожено обеспечение ряда частных театров, и владельцы в одночасье решили не рисковать и вести дела только с уже известными шоу. Это и послужило причиной отказа в предоставлении площадки Нового Лондонского театра для постановки «CATS». Поиски нового помещения для шоу долго оставались безуспешными, и только благодаря своевременной поддержке Бернарда Делфонта (Bernard Delfont) сотрудничество с Новым Лондонским театром было возобновлено.

Создание либретто на основе не связанных между собой стихотворений поначалу казалось не слишком удачной идеей. Долгое время велся поиск хотя бы подобия сюжета. И вот в одном из писем Элиота обнаружилось упоминание о так называемом слое Хэвисайда (Kennelly-Heaviside layer — научный термин, обозначающий ионосферу), который для поэта стал чем-то вроде рая для животных, куда могут вознестись после смерти самые достойные кошки и собаки. Этот образ и набросок, посвященной Гризабелле, и стали для всего спектакля тем стержнем, который так долго искал Тревор Нанн. Он сделал Гризабеллу центральной фигурой мюзикла — единственной кошкой, которая в финале вознесется на небо в кошачий рай.

Репетиции шли уже вторую неделю, а у шоу все еще не было главного номера, который объединил бы все действие и создал необходимое настроение. В итоге Ллойд-Уэббер сочинил мелодию в стиле Пуччини, которая и стала номером «Memory». Труппа приняла песню с восторгом. Нанн произнес тогда знаменательную фразу: «Какое сегодня число? Какой час? Запомните их! Потому что вы только что услышали новый хит Ллойд-Уэббера!» Однако композитору казалось, что стиль Пуччини в этом номере слишком заметен, и он долгое время беспокоился, что это может быть расценено как плагиат.

Оригинальных текстов Элиота было недостаточно, и за сочинение дополнительных текстовых фрагментов взялся сам режиссер Тревор Нанн. В этой области он не был профессионалом, хотя и написал в свое время текст песен к «Комедии ошибок», поставленной в Стэнфорде, и даже гордился результатом. Ему предстояла нелегкая задача — создать эффектный вступительный номер. Скооперировавшись с поэтом-песенником Ричардом Стилго (Richard Stilgoe), Тревор Нанн изучил черновики и наброски самого Элиота и составил из них что-то вроде коллажа. Так появилась песня «Jellicle Songs for Jellicle Cats», призванная передать атмосферу ночного кошачьего бала.

Не обошлось и без скандала; он разразился в связи с конфликтом между двумя авторами текста «Memory». Для создания текста этого номера нужен был опытный либреттист, который смог бы адекватно передать отчаяние Гризабеллы. Так в проект был приглашен Тим Райс — однако первоначально он от этого предложения отказался, и текстом опять занялся сам режиссер. Нанн уехал в Хэмпстед на целую неделю, где дважды перечитал сборник стихов Элиота, пытаясь проникнуться духом и стилем поэта, и, наконец, на основе стихотворения «Рапсодия ветреной ночи» и создал ставший известным впоследствии текст.

Спустя какое-то время Райс передумал, и, еще не зная о существовании практически утвержденного режиссерского варианта, всего за 36 часов написал свою версию текста и показал ее Ллойд-Уэбберу, которому стихи очень понравились. Однако, ознакомившись с текстом Райса, Нанн пришел к выводу, что в таком виде в спектакль песня введена быть не может, так как производит слишком тяжелое впечатление (Райс охарактеризовал Гризабеллу совсем как человека, и ее мысли о самоубийстве были слишком мрачными), в то время как по замыслу режиссера этот номер должен был быть более жизнеутверждающим, говорящим о вере и надежде. В итоге Элейн Пейдж исполняла обе версии, и во время одного из превью она окончательно запуталась в двух разных текстах; оркестру пришлось повторять вступление до тех пор, пока она все же не вспомнила, чьи стихи она должна петь.

Недовольный таким положением дел Тревор Нанн заявил, что он просил Тима Райса внести в текст изменения (и даже называл их точное число — 27), однако Райс факт обращения Нанна к нему с этой просьбой отрицал и заявлял, что, разумеется, как профессионал он был бы только рад внести все необходимые изменения, если бы его только об этом попросили. Дело чуть не дошло до судебного разбирательства. Для лондонской прессы это, конечно, был праздник — имена двух авторов-миллионеров фигурировали во всех заголовках.

Вскоре возникла очередная проблема: никто не хотел вкладывать деньги в мюзикл. Несмотря на то, что в проекте были задействованы имена Камерона Макинтоша, Эндрю Ллойд-Уэббера и Тревора Нанна, предполагаемые инвесторы изучали предложенный им материал, благодарили и отказывались. Причины отказов озвучил сам Ллойд-Уэббер в интервью несколько лет спустя: «Я могу привести вам их доводы, которые звучат достаточно убедительно. Эндрю Ллойд-Уэббер без Роберта Стигвуда, без Тима Райса работает над стихами давно умершего автора. Все песни — о кошках. Шоу предлагает зрителям поверить в то, что актеры, одетые как кошки — это блестящая идея. Приглашен Тревор Нанн из Королевской Шекспировской Труппы, который никогда раньше не работал в жанре мюзикла. Спектакль собираются ставить в Новом Лондонском театре, который имеет худшую репутацию в Лондоне. Создатели пытаются уверить всех, что двадцать англичан могут создать на сцене танцевальное шоу, в то время как в Англии никогда не ставились спектакли с элементами современного танца. Это был рецепт полного провала. Но в репетиционной комнате мы понимали, что даже если ничего не получится, это будет неудачная попытка создать что-то такое, чего до сих пор не было».

Ллойд-Уэббер был вынужден во второй раз заложить свое поместье Сидмонтон, чтобы внести в бюджет «CATS» свою долю — £ 75 000. Он рисковал всем, чем владел. Однако для постановки «CATS» Макинтошу нужно было всего £ 500 000. В отчаянии он разместил объявление в финансовых газетах, где каждому желающему предлагалось поучаствовать в инвестировании. Минимальная сумма составляла £ 750. В итоге вложения сделали около 220 частных лиц, включая одного человека, который рискнул всеми своими сбережениями (£ 5 000), потому что сильно верил в Ллойд-Уэббера, Нанна и Элиота. Дошло до того, что Макинтош в виде рекламы поместил в газете «The Evening Standard» фотографию своего кота по кличке Хвастун; на ней кот собственной лапой делал символический вклад в фонд постановки — £ 75.

Даже премьера не обошлась без происшествия. Спектакль был прерван, потому что прошел слух о том, что в здании тетра заложена бомба.

Но несмотря на все вышеперечисленное, «CATS» стали феноменальным явлением в истории музыкального театра. С появлением этого спектакля начался новый этап в развитии мирового мюзикла, эпоха высокотехнологичных декораций и ярких спецэффектов. Это был звездный час Ллойд-Уэббера. До «CATS» он считался просто популярным композитором, но после стал тем, кем всегда хотел быть — хозяином Уэст-Энда, завоевателем Бродвея, создателем и главой целой империи на рынке развлечений.

Наконец, таким ли зловещим знаком является сам пресловутый черный кот?

Однажды вечером, возвращаясь домой, Элейн Пейдж, тогда еще ничего не знавшая о своей будущей роли, услышала мелодию, которую радиоведущий назвал просто темой из нового шоу Эндрю Ллойд-Уэббера «CATS»; тогда она произвела на певицу огромное впечатление, как, впрочем, и позже во время репетиций. С правильно подобранным текстом, подумала она, эта песня может стать знаменитой, очень знаменитой. Мелодия была прервана полуночными новостями, и у Пейдж было достаточно времени, чтобы быстро доехать до дома, вставить в магнитофон чистую кассету и дождаться обещанного повтора. Когда она бежала к двери, за нею следовал черный кот, которого она никогда раньше не видела. И, конечно, он перебежал ей дорогу. Пейдж записала мелодию и легла спать с мыслью о том, что утром позвонит Ллойд-Уэбберу и будет умолять его разрешить ей исполнить полюбившуюся песню. Разбудил ее телефонный звонок. Это был Макинтош; он рассказал, что Джуди Денч, которую первоначально прочили на роль Гризабеллы, не сможет принять участие в спектакле, и просил ее заменить — и это за четыре дня до первого показа! Элейн получила желанную роль, а также нового домашнего любимца: она оставила у себя на счастье провожавшего ее накануне черного кота.

Таким образом, история мюзикла «CATS» полностью опровергла общеизвестную примету. Черный кот — это знак удачи!

[600x308]