В колонках играет - The Cure "Close to me"
Настроение сейчас - Легендостроительное

- А, так Вы от моего старого доброго дядюшки? – с лёгким облегчением в голосе спросил я.
- Склонен согласится с Вами ровно на половину, милорд – мягко сказал Человек в Светлых Одеждах. Он продолжал смотреть на меня доброжелательно, но вместе с тем несколько изучающее. Улыбка ни на миг ни сходила с его губ
- Что? – переспросил я. Подобный лёгкий, изысканный юмор, как у моего гостя, непросто воспринять, находясь в столь тяжёлом, омерзительном похмелье, какое случилось у меня. И почему оно не ошиблось дверью, и не пришло к моему соседу? Ради разнообразия – он утверждал, что оно никогда его не посещает, и страшно этим гордился. Впрочем, на людях я тоже утверждал, что такие нелепицы, как похмелье, со мной не случаются. Соученики всегда верили – после падения с постели и переползания комнаты мне было достаточно окатится водой и выпить чудесную смесь Юлиуса, чтобы выглядеть свежим. Обычно с меня можно писать «Сияние Юности», но обычно в такое время рядом не случалось художников, а ваять скульптуры из зависти окружающих я так и не научился. Да, наблюдать такое поучиельное зрелище, как Я-В-Похмелье доводилось только моему верному Юлиусу, да теперь ещё Человеку в Светлых Одеждах.
- Позвольте объяснить, милорд. Я склонен согласиться с Вами когда, когда Вы называете своего отца добрым, но я вынужден не принять Вашу точку зрения, когда вы называете своего отца старым.
Подобные куртуазные речи не вызывают у меня проблем, когда я нахожусь в трезвом уме, я сам могу перещеголять в этой области многих. Но в моём теперешнем состоянии они вызывали у меня только головную боль и невообразимое отвращение. Меня мутило. Мой желудок настойчиво угрожал мне, что ещё несколько минут подобного общение, и его содержимое испортит, по крайней мере, ботинки моего утреннего гостя. Человек в Светлых Одеждах либо не замечал моих мук, либо изощрённо издевался.
Да, да, знаю, мне не нравится использовать в своём повествовании столь длинные имена, также как и Вам не нравится их читать. Я попытался заполнить этот пробел в моих обширных знаниях.
- Могу я узнать Ваше имя? – прикрыв глаза от беспощадного солнца, которому вздумалось заглянуть в моё окно, спросил я.
- Я думаю, что смогу ответить на этот вопрос, милорд, но позже, – ответил мой мучитель. Я понял, что улыбка, которая присутствует на его лице, лишь жалкое проявления того внутреннего смеха, которым заходится мой посетитель. Я начинал терять терпение. Но очередной топор, разрубивший мою голову, заставил меня подавиться гневом и скрутил в жалкий, скулящий свёрток.
- О, простите меня, милорд я до этой секунды не понимал, насколько Вам тяжко – донеслось до меня сквозь занавес боли. Этот занавес, как ни странно, нисколько не повлиял на громкость этой сентенции. Кузнец-шутник выжигал их в моём сознании, как на лбе у преступника. Единственным моим преступлением было то, что я до сих пор не придушил посетителя. Тем самым я оказал бы миру огромную услугу, и моё имя прославилось бы в веках.
- В этих условиях я не считаю возможным более занимать Ваше время, милорд, тем более всё, что хотел передать вам отец, содержится в письме, которое лежит на Вашем столике. Вернее, в письме и записке. Письмо принадлежит перу Вашего многоуважаемого отца, записка от меня. Милорд, я был послан, чтобы донести до Вас лишь одну фразу: никто не должен знать о существовании какого-либо письма. Для всех я лично передал Вам послание, поэтому записку и письмо надлежит уничтожить. Могу я надеяться, что Вы поняли меня, милорд?
Я слабо шевельнул чем-то в знак согласия. В голове оставалась только одна мысль – сколько раз я смогу отсечь от моего визитёра куски, прежде чем он оставит наш бренный мир.
Если Вы поняли меня, милорд, я смею надеяться, что Вы ознакомитесь с содержанием Вашего письменного стола, когда Вам станет легче. А чтобы приблизить этот момент, позвольте предложить Вам это снадобье.
В воздухе, где-то возле моего носа, запахло травами. Мне слегка полегчало, и я смог открыть глаза. Человек в Светлых Одеждах протягивал мне бокал, из которого я обычно пью чудесное снадобье Юлиуса. Я неловко взял его правой рукой, и чуть не выронил – я совсем забыл о ране, полученной на дуэли. Благодаря одному из моих друзей я мог держать в руке только небольшие лёгкие предметы, и то только пальцами. Удержав бокал, я тут опрокинул в себя его содержимое. В глазах потемнело, и я провалился в небытиё.
Не думайте, я не всегда поступаю настолько необдуманно. Но понимаете, это был бокал, из которого я пил каждое утро в сходных условиях, и мне всегда становилось лучше.
Я очнулся на своей кровати. Снова. Посмотрев на мир за окном, я понял, что моё Несуществование длилось всего несколько минут. На столике лежали бумаги, которых вчера там не было, а в самом тёмном углу комнаты ощущалась резкая нехватка Человека в Светлых Одеждах. Что-то ещё было не так. Что-то ещё разительно отличало нынешнюю вселенную от той, которая исчезла, когда я потерял сознание (именно потерял сознание – падают в обморок лишь барышни при виде крови и мышей). Мгновенно оценив окружающий мир и себя самого при помощи своего блестящего интеллекта, я пришёл к единственно правильному выводу – голова больше не болела.