Это цитата сообщения kirateki Оригинальное сообщение

Вера Павлова.

[667x500]


Разбила твоё сердце
Теперь хожу по осколкам
Босая


Строю глазки, шейку и коленки,
неприступно брови поднимаю
и преступно поднимаю юбку -
медленно, как флаг Олимпиады,
медленно, как занавес Большого:
вот вам пара трогательных ножек,
вот тебе скуластенькие бёдра...
Хватит. Сколько можно красоваться
у зеркала?

Гологамия (греч. Holos - полный,
Gamos - брак) - простейший тип
Полового процесса (у некоторых
Зелёных водорослей, низших грибов),
При котором сливаются не половые
Клетки, а целые особи.

Хочу кататься с вами на коньках,
в особенности если на коньках
вы сроду не катались. Я же сроду
каталась. Но из пропасти народу
ни с кем так не хотела на коньках,
как с вами.

Нарисуй меня в латах
на голое тело,
будто вместо халата
я латы надела,
я накинула латы,
как халат, после душа.
А они маловаты.
А они меня душат.

Почему я твоё самое мягкое,
сделана из твоего самого твёрдого -
из ребра?
Потому что нет у тебя твёрдого,
которое не превратилось бы в мягкое
во мне...

Целовала твою руку.
Оказалось, целую свою.
Да?
А я и не заметила.

я не могу согреть площадь
больше площади одеяла
я не могу сделаться проще
чем в плоскости одеяла
я не могу сделать больше
чем тебе поправлять одеяло
я не могу сделать больше
я понимаю что этого мало

Тебя потеряла где-то здесь.
Я помню, что отсюда никуда
не выходила, и никто не выходил,
и надо только вспомнить, где, когда
я видела тебя в последний раз
любимым.

Увидеть тебя и видеть,
и видеть, и видеть, и видеть,
и видеть, и вдркг решиться
поднять на тебя глаза.

Они влюблены и счастливы.
Он:
Когда тебя нет,
мне кажется -
ты просто вышла
в соседнюю комнату
Она:
Когда ты выходишь
в соседнюю комнату,
мне кажется -
тебя больше нет.

Свершилось: твоя ревность
одолела мою верность.

Говорить о невозможности сказать
и молчать о невозможности молчанья,
за молчание друг друга наказать
говореньем и уйти от наказанья
в поцелуи, от которых станет рот
так доверчив, нежен так невыносимо,
что его любое слово обожжёт,
и люблю ещё больнее, чем спасибо.

я не верна тебе вчерашнему
я ему изменяю с тобой сегодняшним
мечтая о тебе завтрашнем

Самый женский из жестов:
посреди дороги, беседы,
объясненья, прощанья навеки
изогнуться изящным движеньем
и ладонью вытереть туфли –
новые ж! .. Самый мужской –
эту руку поймать на излете
и прижать ладонью к щеке.

Событие, со-бытие,
которое определяет
сознание, со-знание,
которое не оставляет
со мнения, со-мнения
в сочувствии и соучастье.
И если умру, то не я.
Ну, может отдельные
(не самые нужные)
(не самые лучшие)
(не самые красивые)
части.

Я позову:
– Я! –
и ты обернешься.
Не потому, что ты – это я,
но потому, что я – это ты,
потому что имя твое
носили многие произносили,
потому что отчество Любовь
носили многие произносили,
потому что фамилию Жизнь –
многие, многие,
а Я – это ты,
это имя только твое

мои
коленные чашечки
кофейные чашечки
кофе в постель
на двоих
тебе подавать
мне проливать
тебе слизывать
мне проливать
тебе слизывать
мне вытягивать шею
и – мурашки,
перебежчики
с твоего живота
на мой


уже знаю
что смерти нет
еще не знаю
как сообщить
об этом
умершим

Тебе нужно было отдать все.
Но всего у меня тогда уже не было.
У меня не было прошлого – оно прошло.
У меня не было будущего – оно прошло бы.
Но самое главное, у меня не было тебя.
У меня не было тебя. Никогда не было.

отделяю тебя от себя
чтобы сделать тебя собой
отделяю себя от тебя
чтобы сделать себя тобой
а появится ангел трубя
позывные Вечный покой
отделю себя от себя
осторожной твоей рукой

Мои родители были девственниками.
В 22 – даже по тем временам перебор.
Правда, папа слыл в общежитии бабником,
но он ходил по бабам, чтобы поесть,
потому что жил на стипендию.
К маме он тоже сначала ходил поесть.
А когда в институте пошли разговоры о свадьбе,
маме подбросили книжку
"Как девушка становится женщиной".
Но мама ее выбросила, не раскрывая.
Им было страшно меня делать.
Им было странно меня делать.
Им было больно меня делать.
Им было смешно меня делать.
И я впитала:
жить страшно.
Жить странно.
Жить больно.
Жить очень смешно.

Наводнение.
Дневники подмочены.
Сама боюсь посмотреть,
прошу Мишу.
Он разлепляет листок за листком.
На каждом – алфавит прописными,
как на последней странице Букваря.

Как бы уплотнения в груди,
узелки из нежности и боли...
Так что, уходи – не уходи,
из моей груди уйти не волен
тот, кто не забудет обо мне,
так как знал мое лицо без платья...
А когда я уплотнюсь вполне,
мне даруют право на бесплотье.

целую кончики твоих ресниц
целую луковки твоих бровей
целую буковки твоих страниц
целую маковки твоих церквей
сегодня лучница своих ключиц
а завтра ключница твоих дверей
целую луковки твоих ресниц
целую маковки твоих бровей


А когда засыпаешь,
они становятся голубыми.

У всех спящих
глаза становятся голубыми.

Даже у тех,
у кого они голубые.

Будешь кого-нибудь будить,
присмотрись: размыкаясь,
ресницы плеснут голубым
на какую-то долю
секунды.



Здесь –
ресница,
попавшая в глаз,
извлеченная при помощи языка.

Но не извлекается стихотворение
из того, что без всякого стихотворения
само является стихотворением.

Но ресница твоя сладка.



Фокус – в уменьшительно-ласкательных
суффиксах: уменьшить – и ласкать,
ласками уменьшив окончательно,
до нуля, и в панике искать,
где же ты, не уронила ль я тебя
в щелку между телом и душой?
Между тем лежишь в моих объятиях.
И такой тяжелый и большой!

Почему ноты круглые?
Потому что срисованы с родинок.
Почему родинки круглые?
Срисованы с нот. У меня
на щеках и груди - прелюдия,
на плечах и спине - колыбельная.
Ты давай меня лучше разучивай,
чтобы после играть наизусть...

Детское воспоминание:
морозный день, весёлый человек
в одной рубашке, распахнутой на груди.
Кто-то: "У него два сердца".
У меня было два сердца.
Но я вернула тебе твоёю
Теперь даже в шубке мёрзну.


Люблю целовать книги.
У той целую обложку.
А эту - в обе страницы,
порывисто, троекратно.

- Что-то в глаз попало?
- Твоя ресница.
- Чем же её вымыть?
- Твоими слезами.
- Чем же вытереть слёзы?
- Твоею щекою.
- Как же мы друг без друга?
- Как друг без друга.

Бибабо на твоём ую,
попляшу, а потом спою,
что люблю, что уже не бо-бо,
что я счастлива быть бибабо.

... взаимная да кончиков ногтей.
(сломал. Отгрызла. Вкусно? Очень вкусно.)
Я не берусь рожать тебе детей.
Я умирать с тобою не берусь, но
когда я говорю:"Ты лучше всех",
ты верь. Я специалист по этой части.
Ты лучше всех. А я счастливей всех.
Вот, даже волосы начали виться от счастья.

"Ты" моего дневника -
ты. Теплеет рука,
пишущая ты.
Холодеет другая рука,
прикрывающая листы.
Вырывающая листы.