[455x329]
Государственная девочка

Газета "Известия", №196 от 20.10.2008

Почему сироту Катю Тимочкину не хотят отпускать из "психушки"?
Мария Дмитраш (Самарская область, г. Похвистнево)

Кате Тимочкиной 18 лет. 12 из них она провела в пансионате для глубоко умственно отсталых детей. У Кати нет нарушений психики и проблем с интеллектом. Но у нее детский церебральный паралич - болезнь, приковавшая ее к инвалидной коляске. Два года назад о Кате узнали правозащитники и забили тревогу: "Девочка-то нормальная!". Но даже сотрудники аппарата Уполномоченного по правам человека в России не в состоянии совладать с бюрократической машиной. За помощью они обратились в "Известия".

Куда министерство пошлет

Кате не повезло с самого рождения. Трижды. Сначала ей поставили диагноз ДЦП. Потом от нее отказались родители. А в шесть лет Министерство социальной защиты отправило сироту Катю Тимочкину из Дома ребенка в Самарский пансионат N 1 для детей-инвалидов (для глубоко умственно отсталых). Потому что в Самарской области нет пансионатов для детей с ДЦП. На то, что по "диагнозу" умственная отсталость (обычный "подстраховочный" диагноз для большинства детдомовских детей) у девочки была "легкая", глаза закрыли.

Почему чиновники решили, что в Самарском пансионате N 1 Кате Тимочкиной будет комфортно, - загадка. Он совершенно не оборудован для неходячих - никаких тебе пандусов, лифтов и безбарьерной среды. Со второго этажа, где жила Катя, ее сносили на руках психически больные подростки. Однажды уронили, с тех пор у нее болят ребра. Своего средства передвижения - кресла-коляски с ручным приводом - ей не выдали. Дни девочка коротала в постели, под стихи Блока. Хорошо, что читать ее научила воспитательница, - в пансионате она не получала образования. Кстати, узнав из разговора с корреспондентом "Известий", что Катя умеет писать эсэмэски, директор и главврач пансионата были очень сильно удивлены.

Со всем "букетом" нарушенных прав тогда еще 16-летнюю девочку нашли правозащитники. Они попытались восстановить ее право на учебу. В пансионат приезжала психолого-медико-педагогическая комиссия, но вынесла вердикт: учиться Кате уже поздно.

Подарок к совершеннолетию

В этом году Кате исполнилось 18 лет. Одним апрельским утром девочке велели "собираться". Физически крепкий подросток из пансионата отнес ее в автобус. Куда ее везли, Катя не знала. Потом была какая-то комната, где люди в белых халатах задавали ей странные вопросы: какие она предпочитает мультики, что любит кушать.

- Когда я спросила, зачем все это, - рассказывает Катя, - мне ответили: "Проверяем твои способности!".

Но Катя совсем не любит мультики, ей нравятся мелодрамы. Она старалась отвечать коротко, односложно, лишь бы поскорее закончилось это унижение...

Это была судебно-психиатрическая экспертиза. Ее по просьбе директора Катиного пансионата назначил Кировский районный суд. Кате подтвердили диагноз - умеренно выраженная дебильность - и заключили, что она "недееспособна". В Кировский райсуд не пригласили, по-тихому лишив человека всех прав. А в июне отправили в Похвистневский пансионат для инвалидов (дом-интернат для психически больных). Для Кати почти ничего не изменилось. Только сейчас ее окружают не дети, а взрослые люди. Порой с тяжелыми диагнозами и несносным характером.

[458x328]
"Ну и что, что я инвалид!"

Катю я застала в классе труда. Маленькая худенькая девушка с короткой стрижкой сидит в инвалидной коляске, перебирая в руках бисер. Замечаю у нее яркий лак на ногтях.

- Люблю красить ногти, это отвлекает меня от грустных мыслей, - говорит она. - Маша, я не могу здесь больше находиться, мне тяжело жить среди психов!

В ссорах с соседками по комнате - а их семеро - Катя не может уклониться от их нападения, ведь физически беспомощна. Катя захотела поговорить со мной наедине. Администрация пансионата покачала головой: "Не разрешаем, мы ее опекуны!".

- Это после того, как я поговорила с прокуратурой, - кивает на них девочка. - Телефон мой мне не отдают. Говорят, что соседки по комнате нервничают... Зато разрешают заниматься бисероплетением. Бисер - это, конечно, хорошо. Но мне хочется получить образование!

Катя рассказывает мне, что любит читать Блока, хочет стать психологом... А рядом кто-то из больных раскачивается взад-вперед, сидя на стуле. Глухонемой Руслан стучит мне по плечу всякий раз, как я навожу объектив на Катю. Тоже хочет сфотографироваться. Кажется, что находишься среди детей. Но вокруг - взрослые люди. Катины здравые фразы не вписываются в эту обстановку.

- Я знаю, что физическую свободу никогда не получу - из-за своей болезни завишу от других людей. Но я хочу хотя бы морально стать свободной! Ну и что из того, что человек - инвалид, главное - какой у него внутренний мир!

"Ждите решения суда"

Пытаясь вызволить Катю из "психушки", правозащитники обратились в прокуратуру Самарской области. Вскоре пансионат в Похвистневе навестили сотрудники прокуратуры - многие нарушения прав Кати подтвердились. И Похвистневский районный суд принял решение провести очередную судебно-медицинскую экспертизу.

А пока девочка находилась в психиатрической больнице, помочь ей решил депутат Госдумы Олег Смолин. Он договорился о том, что Катю возьмут в Московский реабилитационный центр для подростков и взрослых инвалидов с тяжелыми формами ДЦП. Все спланировано: реабилитация за счет бюджета Москвы, переезд девочки на себя берут представители экспертного совета Уполномоченного по правам человека и Самарская организация родителей детей-инвалидов. Но глава минздравсоцразвития Самарской области Вадим Куличенко отказал.

- Почему отказываете? - спрашиваю у "ответственной за Катю" в министерстве Оксаны Низовцевой, руководителя управления реализации государственной политики по социальной защите инвалидов.

- Нужно дождаться результатов экспертизы.

День спустя судебно-психиатрическая экспертиза установила: Катя психически здорова, ей рекомендован пансионат общего типа.

- Ну что, теперь девочка сможет поехать в Московский реабилитационный центр? - звоню Низовцевой.

- Нет. Теперь нужно дождаться суда, чтобы ее полностью признали дееспособной.

- Но суд будет неизвестно когда. Девочке повезло, ей предлагают бесплатно пройти реабилитацию. Она же время теряет!

- Без судебного решения нельзя, - не устает повторять Низовцева. - По-человечески мы, может, и могли ли бы ее отправить в этот центр, а так - девочка государственная. И потом, у нас есть свой реабилитационный центр.

[391x438]
"Плакала моя Москва?"

Похоже, чиновники просто не хотят отпускать Катю. Причина - в неспособности, а скорее, в нежелании проявить хоть какие-то человеческие чувства - доказать свою правоту они стремятся любой ценой.

- Эта реабилитация мало что даст Кате. А нам за нее отвечать. Вдруг с ней что-то случится? - говорит Татьяна Десятникова, главврач пансионата, в котором сейчас находится девочка.

Хотя и признают, что большую часть своей жизни Катя провела среди психически нездоровых людей из-за халатности врачей.

- Что делать, просмотрели девочку! - вздыхает Светлана Задыхина из самарского минздравсоцразвития. - Но, с другой стороны, что Кате даст этот центр в Москве? Наверное, ничего... Начать ходить шансов практически нет. Жаль девочку.

И все как один пытаются убедить меня в том, что Кате ничего не нужно.

- Все у нас занимаются с ноутбуками, - рассказывает директор пансионата Наталья Жукова. - А Катя нет. По-моему, ей вообще неинтересно учиться.

На самом деле ребята играют на компьютерах, купленных на их же пенсионные деньги. Кате играть в такие игры неинтересно, а к интернету психоневрологический пансионат не подключен.

...Сейчас Кате разрешили пользоваться своим телефоном. Не без стараний "Известий" и депутата Смолина, написавшего письмо в прокуратуру Самарской области.

- Плакала для меня Москва, да, Маш? - спрашивает Катя по телефону. - Я уже вещи собрала, очень боюсь, что здесь останусь.

Мне нечего ответить Кате. Московский реабилитационный центр сможет подождать Катю Тимочкину еще неделю - место дорогостоящее, нуждающихся в нем много. Но на момент публикации дата судебного заседания все еще не была назначена.

Катю возили в Самару в областную больницу на консультацию, где решили, что вместо поездки в Московский реабилитационный центр ей нужно сделать операцию на связках ног в областной больнице, потом загипсовать на два месяца и вернуть в интернат. Катя категорически против, но ее согласия никто не спрашивает. Девочка-то государственная...

"Если у меня нет родителей, со мной можно поступать как с щенком?"

- Катин случай - не единственный. По нашим оценкам, до 25% детей, находящихся в психоневрологических пансионатах, психически здоровы. Но мы не можем вытащить каждого, как, например, вытащили Митю, - рассказывает член Экспертного совета аппарата Уполномоченного по правам человека в России Сергей Колосков.

20-летний Митя А. около года назад вырвался из такого же пансионата, в котором пока еще живет Катя. Как и Катю, Митю в шесть лет из дома ребенка с диагнозом умственная отсталость перевели в Сергиево-Посадский детский дом-интернат для умственно отсталых детей.

- Там нас заставляли работать и били очень сильно, - вспоминает Митя. - Работал я на скотном дворе. Пас и доил коров, убирал за ними.

В 18 лет врачебная комиссия признала его психически больным. Дееспособности не лишили, но отправили в Орехово-Зуевский психоневрологический интернат. "Я сидел на закрытом этаже: не мог гулять, заняться было нечем".

Митю, как и Катю, нашли правозащитники из аппарата Уполномоченного по правам человека. Добились, чтобы он прошел повторную экспертизу в психиатрической больнице, которая признала его здоровым. Ошибочка, оказывается, вышла. Диагноз с Мити сняли, отправили его в Климовский дом-интернат для престарелых и инвалидов открытого типа.

- Мне там говорили: "Подпиши, что отдаешь нам 75% от своей ежемесячной денежной выплаты, а то мы тебя обратно в Орехово-Зуево отправим". Пришлось подписать, - говорит Митя.

В Климовске он работал дворником. Прошел год. В доме-интернате Митю не спешили прописывать и на обещанную учебу в профучилище для людей с ограниченными возможностями не отправляли.

- Как-то приходит главврач, - рассказывает он. - Собирайся, на тебя пришла "путевка" из Орехово-Зуевского интерната.

Его привезли в больницу для "восстановления диагноза".

- Я говорил: по какому праву я здесь нахожусь, я не псих! Если у меня нет родителей, со мной надо поступать как с щенком?

Мите повезло - правозащитники вовремя обратились в прокуратуру, и парня отпустили. Сейчас он учится на швею и живет в общежитии.

Наказать чиновника

Елена Лория

Когда ребенка бросают родители, их обязанности берет на себя государство. Кому-то везет - и тогда бывшие детдомовцы вспоминают своих воспитателей с благодарностью, пишут им письма и поздравительные открытки к праздникам. Но не в случае с Катей. Чиновники, которые должны были (ведь это их работа) помочь девочке хоть как-то адаптироваться и найти свое место в жизни, эту жизнь ей сломали. Да, они признают: "Ошибка вышла, проглядели". Но ведь эта ошибка превратила ее жизнь в ад. Попробуйте представить себя в окружении психически больных людей хотя бы на несколько дней. Страшно... А Катя живет среди них уже тринадцатый год.

Она не знала, что такое школа, подруги, музеи и театры... Хотя, окажись она не в психоневрологическом интернате, все сложилось бы по-другому.

Сейчас ее главная задача - вырваться оттуда. А потом - попытаться забыть о двенадцатилетнем кошмаре и начать новую жизнь. Не знаю, стоит ли Кате ввязываться в это, но, мне кажется, она должна найти людей, сломавших ее жизнь, и воспользоваться своим правом, данным ей законом. Составлять иски, обращаться в суды и наказать человека, подписавшего ей двенадцать лет назад приговор.

Ей это уже вряд ли поможет, но убережет других детей. Детей, брошенных родителями и ставших "государственными".