***
Промозглой ноябрьской ночью
под свист леденящего ветра
волками выли волки
от голода и одиночества
от тоски по теплому дому
и добрым рукам хозяина,
нежным хозяйкиным ляжкам,
вкусным хозяйским детишкам -
выли голодные волки,
луна за тучами пряталась.

А тем временем где-то
в бескрайней степи суровой
сидит на снегу извозчик -
разбойники лошадь угнали.
украли с добром повозку,
прирезали пассажиров.
остался ни с чем извозчик -
без чаевых и кобылы,
а незачем было телиться -
успел бы прирезать их первым.

В душном зловонном городе,
в злачном притоне - крысы,
от копоти черные стены
и лысая повариха
варит в котле похлебку,
роняя слюну на скатерть,
и с дьявольским гоготаньем
помешивает жаркое.
А жаркое смотрит так грустно
глазами со сковородки,
и похлебка печально хлюпает -
когда-то она была леди.

Так значит, ноябрьской ночью...
зловеще кричали вороны,
кружа над могилой невесты,
зарезанной в понедельник
бородатым эсквайром -
ревнителем древних традиций,
требующих в жертву
каждый второй понедельник
приносить по девице.

Так вот, кричали вороны,
и волки выли от голода,
скрипели ржавые петли,
металось пламя багровое,
свисали ноги покойного,
кровь стекала по лестнице.
а в ванной плавало синее,
опухшее тело свидетеля.
В петле болтался дворецкий,
смешно вращая глазами -
он жил и так слишком долго.
В саду догнивали гости,
в стене разлагался почмейстер -
да ну их, право, достали.
Чья-то рука в камине...
Луна из-за туч показалась.