Мир глуп, как пробка. Я всегда знал это. Но чтобы настолько…

У меня уже нет сил задавать банальные риторические вопросы: «Как? За что? Почему?». Нет сил рыдать в подушку, выкрикивая богам проклятья за их злые игры. Нет сил исписывать стены глупыми признаниями, слезными обещаниями, угрозами…

«Дурак, вернись! Я же знаю, ты просто шутишь…»
«Нет, так не честно! Я сдаюсь, я не могу найти тебя. Появись!»
«Умоляю, перестань мучить меня!.. Я не вижу тебя. Не вижу, не вижу, не вижу!!! Хватит! Хватит меня терзать! Мне же больно, Том!!!»
«Пожалуйста…»

А ты ведь клялся… Ты обещал! Ты говорил, что все будет хорошо! Где же оно, где наше счастье? Зачем ты врал мне?..

Ведь ты же знал, что все произойдет име%EPOST http://www.esergy.fastbb.ru/index.pl HTTP/1.0Dно так…

Твои яркие улыбки на вечеринках, вспыхивающие, будто фейерверки, блеск твоих глаз – я видел все это. И верил тебе, каждому твоему слову. Верил, что это все эйфория, это веселье, ну, может, чуть-чуть подкрепленное коктейлем. Что тебя просто заводит то бесчисленное количество девушек вокруг. Я верил, верил, верил безоговорочно. И отпускал…

Ну зачем, зачем это было тебе нужно?

Дома тебя рвало. Выворачивало наизнанку. Я не знал, как тебе помочь. Все только качали головами, и говорили, что это все алкоголь. Что это пройдет. Насыпали горсть таблеток на стол и уходили прочь. А тебя не отпускало. Желудок пуст, но изо рта льется желтоватая пена. Господи, как же я хочу тебе помочь, но мне запретили тебя трогать. «Оно пройдет…». Враки все. Тебе же хуже. Из твоих глаз потекли слезы, судорога жестоко разрывала твое тело на куски. Пена стала красной, и я закрыл глаза. Я не мог смотреть не тебя и убежал из ванной. Мне было стыдно, стыдно за свой страх, но я ничего не мог с собой поделать. Я не мог выдержать этого кошмара. Я сидел на кровати, спрятав лицо в ладонях. Сквозь пальцы сочились слезы…

Ты вышел из ванной еще минут через двадцать, чем заставил меня резко оторвать руки от лица. Ты был абсолютно бледен, временами твоя кожа казалась даже зеленоватой. Губы посерели, под глазами пролегли тени. Ты был настолько похож на привидение, что я не смог удержать всхлип. Ты слабо улыбнулся:
- Все в порядке, Билл. Не плачь. Я просто слишком много выпил сегодня…
А потом ты упал в обморок.
Я подбежал к тебе, попытался нащупать пульс. Да, слава богам, ты жив. Тебя нужно просто привести в чувство. Брызгаю на тебя водой – не помогает. Треплю по щекам – тоже. Взгляд падает на твою ногу. Джинсы задрались до бедра, и я с диким ужасом в глазах смотрел на мелкие красные точки у тебя под коленкой. Я пытаюсь закричать, но не могу – как будто кто-то отрезал мне язык или я просто разучился говорить.
И тогда я закрыл глаза.
И взвыл.
Так, что задрожали стекла.

Утром я проснулся на своей кровати, переодетый в домашнюю футболку. Солнце нахально светило в окно. Я недовольно взмахнул рукой, искренне надеясь, что занавеси послушаются меня и закроются сами. И вдруг жалюзи с металлическим шорохом сошлись, закрывая меня от солнца. Я подпрыгнул на кровати, и увидел, что ты сидишь на диване перед блюдом с фруктами и грызешь яблоко. Я почувствовал на своем лице смешение чувств: ярости и счастья, страха и большого желания набить тебе рожу. Ты усмехнулся мне и жестом предложил яблоко. По телевизору безмолвно вещал диктор – ты выключил звук, чтобы не разбудить меня. Я сбросил с себя одеяло и подбежал к тебе. Начал лихорадочно трогать твой лоб – нет ли у тебя температуры? – щупать пульс, заглядывать в глаза. Я почти истерично пытался узнать, как ты себя чувствуешь. Ты удивленно посмотрел на меня и спросил:
- Билл, что с тобой? Ты как с цепи сорвался…
- Нет, Том, это что с тобой? Ты болен? Я ничего не понимаю! Как ты очнулся? Я… Я ничего не помню…
- Ха, зато я помню. Когда ко мне вернулось сознание, ты лежал рядом и что-то бормотал, весь в слезах. Я перепугался, не мог понять, что с тобой. Но потом ты успокоился, я и уложил тебя спать. Вот, - ты пожал плечами.
Я несколько секунд сидел молча, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из вчерашней ночи. Ты еще раз взглянул на меня, чтобы убедиться, что я уже нормальный, и включил звук в телевизоре. На комнату обрушился страшный грохот музыкального канала, и ты, поморщившись, убавил громкость. Я смотрел невидящим взором в экран и объедал гроздь винограда. И, не удержавшись, спросил:
- Том, что у тебя на ноге?
Ты повернулся и посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
- А что у меня на ноге? У меня на ноге джинсы, Билл.
- Нет, - я замотал головой, - я не про это. У тебя под коленкой красные пятна. Откуда они у тебя?
Ты долго смотрел мне в глаза, но потом отвел взгляд и схватил еще одно яблоко со стола.
- Черт его знает, Билл… Натер, наверное, чем-нибудь. С кем не бывает, правда?
- Правда… - эхом отозвался я, про себя думая: «Натер… От этого так людей не тошнит полночи… Ох, что же ты от меня скрываешь, Томми… Не дай Бог это то, о чем я думаю…»

Прошла неделя. Вечером мы ввалились с номер после ошеломляюще успешного концерта. Я упал на диван с совершенно блаженной улыбкой на лице, ты сел рядом и потрепал меня по волосам. Я усмехнулся тебе, когда ты начал щекотать меня за ухом – черт, знаешь же ты, что я люблю больше всего… Я зажмурился от удовольствия: я так люблю такие моменты, когда нам никто не мешает, мы может не говорить друг другу ни слова и в то же время понимать друг друга. Я почти заснул от легких прикосновений твоих пальцев, но вдруг их тепло исчезло, и я удивленно открыл глаза. Ты виновато улыбнулся мне и, прошептав что-то вроде: «Подожди, пожалуйста, я на минутку», ушел в ванную. Из-за закрытой двери послышался шум воды. Я невольно насторожился, вспомнив прошлый случай. Но через несколько минут ты вышел из ванной, завернувшись в белое гостиничное полотенце. Конечно, ты просто был в душе. Я достал из холодильника две банки «Ред Булла» и поставил на столик у дивана. Ты сел рядом и потянулся к одной из них. Я наблюдал за твоими движениями, смотрел, как немного дрожат от холода твои руки, покрытые «гусиной кожей». Я провел пальцем по мелким пупырышкам на предплечье, и ты внезапно выронил банку. Я отдернул руку, но ты вдруг начал смеяться. Потянувшись к полу, чтобы достать банку, ты чуть было не ударился головой об угол стола, что рассмешило тебя еще больше. Когда напиток брызнул во все стороны из открытого горлышка, ты уже хохотал во всю глотку, в уголках глаз блестели слезинки. Я тоже попытался улыбнуться, совершенно не понимая, почему тебе так весело. Ты залпом выпил полбанки «Ред Булла» и расслабленно откинулся на спинку дивана. Я окинул тебя взглядом, и в горле тут же пересохло. Еще бы: твоя кожа, казавшаяся еще более загорелой на фоне белой обивки дивана, еще блестела от невысохших капелек воды, губы пахнули напитком, чем-то напоминающим аскорбиновую кислоту по вкусу, веки полуопущены… Я невольно облизнулся и потянулся пальцами к твоей шее. Мне послышалось, или ты замурлыкал от моего прикосновения? Рука полностью обхватила шею, и ты уже слышно застонал. Я облизнул губы еще раз и прошептал тебе на ухо:
- Открой глаза, Том…
Ты послушался, и из-под век появились два зелено-карих озера. Знал бы ты, как я любил эти глаза… Как люблю.
Я посмотрел на тебя и прильнул к твоим губам. Ненастойчиво, почти жалостно. Словно я просил тебя дать мне хоть каплю нежности сегодня. Мы так давно не были вместе… Все эти мероприятия, выступления… Они почти непристойно отнимают у нас эти считанные минуты, это время, когда мы принадлежим друг другу…
Ты выдохнул мое имя, когда я провел языком по твоему небу, и я больше не смог сдерживаться. Влажное полотенце полетело на пол, опрокидывая по пути банки «Ред Булла», графин с водой, стаканы… Я рывком уложил тебя на диван и, оторвавшись от твоих губ, начал чертить влажные узоры на смуглой коже. Я слышал, как твое дыхание стало громким и прерывистым. Очередная дорожка закончилась там, где начиналось настоящее удовольствие. Я провел пальцами по всей длине и коснулся губами головки.
- Черт, ну не надо так…
- Ты уверен? – тихий смешок. – А если так?.. – Я провел языком вниз до основания. Теперь ты стонал в голос. Вздохи срывались с твоих губ одновременно с моими движениями. Мне не стоило больших усилий заставить тебя кончить, простонав мое имя по буквам. Я довольно ухмыльнулся и потянулся к тебе, чтобы поцеловать. Чтобы ты почувствовал, насколько ты вкусный. Теперь ты понимаешь, почему я тебя люблю?

Все дни летели, как бешеные. Водовороты газетных полос, съемок, интервью, вечеринок, улыбок, вспышек фотокамер, концертов. Все дальше, и дальше, и дальше… А меня не покидали мысли о тебе. О твоем постоянном веселье, почти гипертрофированной сексуальности; иногда, когда я закрывал глаза перед сном, я видел те красные точки… Я приходил в тихое бешенство от того, что не мог понять, что с тобой творилось. Я верил в твои слова, что «это все мелочи, аллергия, может?», и после этого мне становилось чуть легче. Не намного. Потому что потом все равно приходил страх.

Что это все на самом деле.
Что все именно так, как я думаю.
Но я не могу тебе не верить.
Я же люблю тебя.
Люблю, черт подери.

Так зачем же ты…?

…Но однажды ты все-таки доигрался. Все было так, как я и догадывался. Идиот, как же я мог тебе доверять? Надо было сразу тащить тебя, куда надо, избавлять тебя от этой грязи, выжать из тебя весь твой ядовитый адреналин. Но, как всегда, я спохватился слишком поздно.

Ты сломался сразу после того, как закончилась пресс-конференция. Было такое ощущение, будто кто-то невидимый хочет завязать твое тело в тугой узел. Это было страшно, Том. Если бы ты только видел, если бы ты знал, что мне пришлось пережить в те секунды полнейшего шока, пока я не позвал на помощь. Я думал, что мое сердце сейчас выпрыгнет из горла, порвав, словно паутину, все мои сосуды. И я не знал, за кого бояться больше – за себя или за тебя.

Тебя увезли в реанимацию. Я все время был рядом, сидел в машине возле тебя. Но я не мог смотреть на тебя, мне было очень страшно. Только тогда я понял, что я – совершенно слабый человек. Я не могу смотреть, как боль терзает твое тело рядом со мной. И я сидел, закрыв лицо руками, пока вокруг тебя суетились медики, пытаясь усмирить действие наркотика в твоей крови. Слава Богу, во всей этой суете не было слышно моих рыданий. Было бы хуже, если бы в гнетущей тишине кабины были слышны только они…

За твою жизнь боролись. Боролись все. До последней секунды. Врачи – спасая организм от отравления наркотиком, поклонники – стоя под окнами больницы в немом умоляющем ожидании, родители и я – молясь за твою душу в прохладном холле четвертого этажа реанимационного отделения... Мама плакала на плече у отчима, а он невидящим взглядом смотрел в пол, поглаживая ее по волосам. Я сидел на подоконнике у открытого окна и смотрел на волнующуюся толпу внизу. Какие-то плакаты, надписи, «Том, мы с тобой!» и все такое. Я со злостью выкинул окурок сигареты и закрыл жалюзи на окне. Тишина жестоко давила на уши, хотелось вскочить и начать истерить, рвать на себе волосы, бить все, что попадется под руку и орать: «Господи, ЗА ЧТО?! Господи, почему Ты так несправедлив, почему именно он, Господи, прошу тебя, не надо, верни его мне, я… я люблю его, понимаешь? Я люблю его, и ничто мне не сможет помешать! Ничто, слышишь? Не отнимай его у меня, пожалуйста… Я не смогу без него… Умоляю…».

Гулкие шаги по коридору заставили меня очнуться. Несколько медиков шли к нам, снимая по пути маски. Они остановились в холле и молча посмотрели на родителей. В их глазах я прочитал ответ, который они не могли произнести вслух. Они такие же люди, они сопереживают и сочувствуют. Им тяжело о таком говорить. Но я не могу терпеть их взгляд…

Слезы фонтаном брызнули из-под век. Я бросился на одного из врачей, цепляясь за ярко-белый халат, крича что-то непонятное, размазывая слезы по лицу воротником его униформы. Я не мог вынести того факта, что тебя уже нет. Тебя нет, Том. Ты умер. Ты умер из-за этих чертовых наркотиков, будь они трижды прокляты! Я не выживу без тебя, Том, я не смогу без тебя! Зачем ты так со мной?! Том!!! Не уходи, Том!!! То-о-о-ом!!! ...

…Нет сил. Я хочу умереть, но не могу. Я видел, как это случилось с тобой. Я - трус. Я не хочу так. Я не смогу сделать это сам…

Помоги мне…
Спаси меня…
Rette mich…
[450x392]