Время совсем еще не позднее, но на город уже успела лечь кромешная тьма. Одинокие прохожие на улицах. Синтетический свет уличных фонарей отражается от лежащего под ногами снега. В его лучах кружатся мелкие снежинки, то взмывая в высь, то стремительно падая под ноги. Их маленькие лучики и завитушки с едва слышным потрескиванием ломаются под грузом моих подошв. Я иду к ней...

Прохожу неосвещенный участок улицы - тьма не пугает меня. Сворачиваю вниз от чернеющего неподалеку дома. Надо быстрей пройти эту часть улицы. Там живет моя Крестная. Своим ворчанием она напоминает мне старого толстого шмеля зависшего над цветком: "Вот если о вашей связи узнают, вот если раскроется, что вы часто бываете вместе, вот тогда..." Но мне - все равно. Пускай знают, пускай говорят, тыкают пальцем...

Улица спускается вниз. Еще немного пройти и я увижу ее дом. От дороги его заслонят два гиганта - девятиэтажки, но на этой улице всегда царит тишина, даже в часы пик. Дворик и пятиэтажная хрущевка в нем. Металические двери с дыркой для замка, которого нет. Странно... Зачем прятать этот дом за стенами гигантов, на этой тихой улице, зачем в парадном двери без замка? Может быть, чтоб мы не нашли друг друга? Но мы ведь друг друга все таки нашли!

Парадное дышит теплом. Старая лестница с крашенными гадостно - зеленой краской перилами и такими же стенами. На уровне второго этажа пахнет ширевом - варевом. На ее этаже, из какого то деревянного ящичка, торчит гирлянда из двух ламп, играя блекло красным светом, заливающим лестничную клетку. Дверь, оббитая видавшими виды дерьмантином и кнопка звонка.

Озорная зеленоглазая девчушка в коротком шерстяном платьице, черных колготках и стареньких тапочках встречает меня на пороге. Такой она запомнится мне на всю жизнь - моей маленькой Ведьмочкой.С визгом она впивается в мои губы. "Как вкусненько - клубничка!", - говорит она, облизываясь. Не могу удержатся от соблазна еще раз прижать ее к себе и поцеловать. "Хватит, довольно - я тебя вылижу, ничего не останется". Не стоит торопиться - у нас еще вся ночь впереди - эта ночь принадлежит нам.

Оккупируем кухню. Как же малы эти хрущевки. Но и на этом скромном метраже - для нас рай! С пароходным ревом запускается ICQ, она в ужасе - забыла сбавить громкость усилителя. Системный блок с индикатором тактовой частоты и крышечкой, не дающей в самый ответственный момент ударить ногой по клавише питания или сброса. Новейший монитор совсем как то не вяжется с тем старым столом, на котором он стоит и громадными колонками, окружающими его.

Покачиваемся на еле живых табуретках и пьем пиво. Здесь, на этой убогонькой кухне со старой мебелью, обоями, давно потерявшими свой естественный оттенок и посеревшим потолком, для нас - рай. Несколько бутылочек заготовленного зарание мною пива - наш пир.

Она смеется, шутит, рассказывает, порою, очень пошлые анекдоты, за которые благовоспитанную девушку уже давно пора было бы хорошенько отшлепать, но я слушаю ее с улыбкой на лице. После очередной порции пошлятины в ее исполнении, я, наконец, не выдерживаю: "Тебя надо нашлепать!" Она, вздохнув, поворачивается ко мне спиной и чуть приподымает платье. Экзекуция длится не долго - несколько раз легонько прикладываю ладонь к ее мягкому месту. Более серьездное наказание она не заслужила. Не будь она такой пошлой и хулиганистой оторвой, она бы не затронула мою душу и не оставила бы в ней столь глубокий след.

На кухне появляется бас - гитара. Использовать драм - установку мы сегодня не будем, опасаясь призрака с пятого этажа, облаченного в ночную сорочку и метающего тапки во всех любителей рок музыки. Разобравшись с кабелями она играет под минусовку на басе Рамштайновскую "Алилую". Просто диву даешься, когда услышанная пару дней тому назад композиция льеться из под ее пальцев.

Старенький синтезатор извлечен из чехла. Не работают некоторые кнопки и ползунки, похоже, он даже умеет писать миди - тоны на дискету! Внутри - полный бардак, будто он провалялся пятилетку в каком то сарае или изъездил с бременскими музыкантами не одно тридевятое царство - тридесятое государство. Но собран добротно, так и хочется переполоскать спиртом все внутренности, заменить нерабочие кнопки и подарить аппарату жизнь. "Починишь?" - с надеждой смотрит она в мои глаза. "Конечно!" - отвечаю я, откручивая пару плат, все таки после первых слов, второе, что было мною постигнуто, это - умение держать паяльник, играя среди бесчисленных папиных плат.

Тихонько крадемся по квартире к входной двери. Лестница, залитая багряным заревом ламп. Все давно спят. Кусочек улицы виднеется сквозь громадное окно. На улице - ни души. Лишь снежинки медленно кружаться в свете фонарей и заметают дорогу. С наслаждением вдыхаю аромат сигареты. Она на отрез отмахивается от предложения подымить и лишь стоит рядом, шутя и рассказывая анекдоты. Хватаю ее, чуть не загремевшую вниз по лестнице от смеха после очередного, рассказанного ею, пошлого анекдота. Стоим прижавшись к друг другу и молчим...

Эта ночь - наша. Ее никто не сможет у нас отнять. Нам уютно вдвоем на этой старенькой маленькой кухоньке.

Она достает из косметички небольшую пробирку, наполненую новым ароматом. Странно, как точно она угадала именно тот запах, который подойдет мне? Хвастается своей новой туалетной водой, нагибаясь ко мне - просто нельзя устоять от соблазна, чтоб не погрызть немного ее шею.

На подоконнике пыхтит электрочайник. За старенькой занавеской, отделяющей часть свободного пространства кухни от прихожей - залежи всяких хозяйственных мелочей. Тут хранится кофе. Аромат бодрящего напитка разносится по нашим скромным хоромам. Крадемся на парадное. Часть фонарей потухла, словно они уснули, окончательно устав ждать одиноких путников. Их следы, еще не занесенные снегом, виднеются на тротуаре.

Кофе придает нам силы. Но эта порция доппинга предназначена телу. Наши души совсем не устали - мы готовы провести вместе еще не одну такую ночь.

Устраиваемся возле компьютера смотреть фильм. Пародийная комедия на очередную порцию голливудских блокбастеров, при чем, большинства сразу. Лишь стоит какому то режисеру снять там что то необычное, тут же местная пресса осыпет его лестными эпитетами по самое не могу, зрители повалят в кинотеатры и если они отобьют весь бюджет фильма минимум втройне - позор сему несчастному во веки веков. В самый смешной момент табуретка под ней не выдерживает взрывов смеха и рассыпается на составные части. Она сидит среди обломков на полу и корчит смешные рожицы от боли...

Я протягиваю ей руки и усаживаю ее на колени. Она кривится, потирая ушибленное место. Поглаживаю ей спину, но даже после такого полета улыбка не покидает ее лица. Не знаю, даже не могу сказать примерно, сколько прошло времени. Кажется, что здесь, на этой кухне, оно просто остановилось. За окном - вечная ночь...

Сколько мы так сидим в обнимку? Кажется - прошла целая вечность...

Нет, еще не рассвет. Как хорошо, что зимние ночи дляться так долго...

Мне пора уходить... Она грустит. Обхватив руками щиколотки сидит на стуле и смотрит на меня. Платьице сползает вниз, обнажая ее бедра, обтянутые черным нейлоном... Я вернусь, обязательно вернусь, как только ночь вновь вступит в свою власть.

В небольшой прихожей все свободное место занимает большой трехствочатый шкаф с зеркалом. "Уйди, уйди..." - игриво щекочет она своей ладошкой мою грудь. Нет, она не прогоняет меня, не пытается оттолкнуть меня от себя. Она, словно призывает меня придти к ней еще раз. Ее губы вылизывают остатки моей клубничной помады на моих губах.

Я вернусь, я обязательно вернусь в это дышещее теплом парадное, в эту квартиру с убогой кухонькой. И увижу ее - озорную зеленоглазую девчушку, в коротком шерстяном платьице, черных колготках и стареньких тапочках, что встречает меня на пороге.

Такой она запомнилась мне на всю жизнь - моей маленькой Ведьмочкой...