Письмо

"Привет, Москва!
Здравствуй, товарищ Юра! Как у тебя дела? Как литинститут?
Ты знаешь, я все чаще перестаю жалеть, что не поступил...
Сейчас работаю на окраине города, директором небольшого
кинотеатра. Кинотеатр сиротливо ютится на крохотной площади --
напротив конечной остановки троллейбуса номер девять. Вокруг
площади за разношерстными заборами зеленеют фруктовые деревья,
а среди них гнездятся густо облепленные солнечными зайчиками
одноэтажные дома частного сектора. Все это называется --
"Лесной поселок"...
Мой кинотеатр в два этажа: на первом -- кабинет директора,
большое и малое фойе, касса, гардероб, зрительный зал на двести
мест и туалеты; на втором -- кинопроекционная, две подсобных
комнаты для работы со зрителем и библиотека бетонного завода,
что расположен неподалеку. В библиотеке с десяток тысяч
довольно потрепанных и пыльных книг, ее посещают в основном
дети и старики. А вот маленькую, с бегающими колючими глазами
библиотекаршу часто посещает подруга, лет на двадцать младше
ее.
Если какому-нибудь пытливому кинорежиссеру или
киносценаристу захотелось бы узнать об истинной популярности
своего фильма в провинциальном, так сказать, масштабе, то ему
лучше всего было бы посетить мой кинотеатр, разумеется, после
того, как его фильм откатается на центральных экранах города и
наконец начнет демонстрироваться у меня, а это -- через
три-четыре месяца. Как правило, если это плохой фильм, то на
сеансах -- одни завсегдатаи: наркоманы, проститутки, пьяницы,
бездельники и просто хулиганы. Хороший фильм, -- аншлаг в
зрительном зале и начальствующие и подхалимные голоса из трубки
телефона на моем рабочем столе по поводу билетиков.
В штате кинотеатра два киномеханика: один -- я, бывало,
заставал его врасплох, -- прильнет к какой-нибудь двери ухом
или выглядывает из-за какого-нибудь угла, -- лысый, уступчивый
и молчаливый; другой -- руки в брюки, в надменных поворотах
лица, со змеиной улыбкой на губах. Первый во время сеанса
всегда в кинопроекционной. Второй -- бродит из угла в угол по
этажам, коридорам и фойе или околачивается в зрительном зале:
глазеет на экран, укоряет в чем-то контролера, или напарника
Кирилыча, любителя выпить. Самого же зовут Палыч, надсмотрщик,
как я его окрестил про себя. В штате две уборщицы -- обе
пожилые женщины, очень уважающие меня: Марина Ивановна --
веселая, поджарая, невысокого роста, с озорными шутками и
народными присказками, в молодости -- участница художественной
самодеятельности. Лидия Ивановна -- отзывчивая, говорливая и до
слез чувствительная ко всему и ко всем вокруг, еще скажу о
контролере, а точнее, о контролерах. По штатному расписанию у
меня муж и жена: мужиковатая, разворотливая баба и муж --
длинный и худой, с широким размахом плеч, с отвисшими губами, с
виду тихий и улыбчивый, официально похаживает на чай к
библиотекарше на правах ее кума...
Библиотекарь, Зоя Карловна, вообще-то со странностями: то
задумчивая и заикающаяся, сладострастно сглатывающая слюну, то
заботливая и предусмотрительная, угощающая чаем, а то в упор,
быстро и ловко, а иногда просто стремительно выпроваживающая
меня, случайно зашедшего в библиотеку, обратно в коридор,
ссылаясь при этом на рабочую занятость или на то, что ей,
дескать, именно сейчас "очень необходимо поговорить с одним
человеком", с человеком, тихо сидящим в тот момент, как я не
раз тайком замечал, в складском помещении библиотеки.
С парадного входа мой кинотеатр выглядит довольно
монументально: во весь его двухэтажный рост -- четыре круглых
колонны из мрамора грязно-зеленого цвета. По обеим сторонам
здания, на протяжении всего зрительного зала, протянулись
длинные, коридорообразные беседки, тоже с колоннами, которые
заросли сплошной стеной дикого винограда. Фонари в беседках
вечно разбиты, и после ночного сеанса, проходя в сторону
троллейбусной остановки поодаль от зарослей винограда, часто
можно услышать: позвякивание бутылок или мужской надсадный
шепот и судорожные вскрики какой-нибудь бабы, словно некий
садист, больно и настойчиво, всаживает свой увесистый кулак в
живот ей, под дых! Баба вскрикивает, а он, не обращая внимания,
безжалостно ритмично продолжает "бить" ей в живот под дых.
Юра! Я заканчиваю свое письмо. О том, как живу вне работы
и чем занимаюсь в свободное время, я расскажу в следующий раз,
но эта весточка тебе от меня будет уже запечатана в другом
конверте.
Обязательно отвечай, пиши о себе, я заинтересованно жду!
Всего тебе доброго, до свидания!
С уважением, -- Сергей Истина, твой друг".

Катастрофа

Я находился в своем рабочем кабинете. Тишине не
сиделось на месте: она поскрипывала ножками стула,
отшаркивалась от моих подошв и деловито шелестела бумагами.
Запечатанное письмо в Москву я отложил в сторону. Солнечный
зайчик, лежавший на столе, словно прищемил конверт к черной
полировке. Я откинулся на спинку стула и немного посидел так,
ни о чем не думая.
И тут тишина в кабинете побледнела и грозно ощетинилась.
Несомненно, на площади извергал монолитный шум шквал
автомобильных сигналов. Любопытствуя, я покинул кабинет,
напрямик прошел малое фойе и торопливо вышел из кинотеатра на
обшарпанную солнцем площадь.
Будто цветочная гирлянда из гудящих свадебных машин
окольцевала площадь. Вокруг жениха и невесты суетливо густела
толпа родственников и гостей, просто зевак и любопытных.
Какая-то неведомая сила сдвинула меня с места и потащила к
толпе. Уже через минуту эта сила вытолкнула меня в спину в пяти
метрах от главных виновников торжества и моего беспокойства.
Мой взгляд отметил жениха только лишь как черное пятно.
Девушка в белом кружевном платье и фате выглядела
очаровательной невестой!.. Курносая, голубоглазая, высокий
умный лоб, длинные вьющиеся волосы!.. Наши взгляды столкнулись,
и она, как мне показалось, кокетливо улыбнулась в мою сторону,
но лучше бы она этого не делала, потому что я сразу же узнал
ее! Кто-то из ее подруг стал поправлять ей фату, и девушка на
какое-то мгновение отвернулась в другую сторону.
-- Наташа! -- выкрикнул я и неожиданно для себя попятился
назад, толпа проглотила меня, и я увяз в самой ее гуще.
Вынырнув ненадолго над головами, я увидел, как невеста,
обернувшись, заинтересованно выискивала в толпе того, кто ее
окликнул.
-- Наташа! -- выкрикнул я еще раз, не столько для того,
чтобы она меня заметила, на это надеяться было уже трудно, --
толпа совсем как трясина связывала меня по рукам и ногам, -- а
выкрикнул я, скорее для того, чтобы убедиться, что я не ошибся,
что девушку действительно зовут Наташа и что это та самая
Наташа!.. Наташа, которую я повстречал прошлой ночью, видимо,
во сне... Сон, сон, сон -- пульсировало у меня в голове.
И я действительно не ошибся: невеста поднялась на цыпочки,
выискивая меня по голосу!.. Но в следующий момент меня уже
больше не было видно: широкая спина какого-то мужлана выросла
перед моим лицом. Видимо, потому что я начал интенсивно
подпрыгивать на месте, оттаптывая окружающим ноги, где-то через
минуту толпа вытолкнула меня на свободу. Сон, сон, сон --
продолжало пульсировать у меня в голове!..
Я шел обратно к кинотеатру и рассуждал: если верить сну,
то Наташа там, во сне, -- жила среди мертвецов, в нашем
понятии, земном... Но здесь она в образе невесты еще жива!.. В
следующее мгновение страшная мысль пронзила меня, я подумал,
если верить сну, который я видел прошлой ночью, то Наташа не
может больше существовать!.. Во сне она была невестой, и,
значит, ее должны, -- что за глупости приходят мне в голову, --
похоронить в этом белом кружевном платье и фате!.. Господи! Не
может быть!.. Но покойники действительно часто предстают в снах
в одеянии, в котором их похоронили!.. В противном случае, --
все это нелепая случайность, бред... Ну, конечно же -- бред! --
успокаивал я себя.
На ступеньках кинотеатра я обернулся назад: я увидел
смеющиеся, радостные лица ребятишек, пробежавших мимо меня в
сторону свадьбы... И все же мне захотелось закричать на всю
площадь: "Спрячьте, спасите невесту!.." Но в следующее же
мгновение, я сам удивился подобному желанию, бред какой-то,
неотступный бред... "Все будет хорошо!" -- успокаивал я себя...
И вот, на моих глазах, -- свадебная толпа начала как бы
уплотняться и затихать.
"Что-то случилось!" -- подумал я...
-- Что там случилось? -- спросила меня подошедшая ко мне с
пустым ведром в руке уборщица Лидия Ивановна.
-- Не знаю, -- не отрывая мучительного взгляда от толпы,
ответил я и пожал плечами.
В это время к нам подошел киномеханик Палыч, он уже успел
все узнать: это было видно по его ехидному обличью.
-- Здравствуйте, Сергей Александрович, -- услужливо
произнес он.
-- Здравствуйте, Палыч, -- безрадостно ответил я и пожал
его протянутую руку.
-- Что там случилось? -- поспешила спросить теперь уже у
Палыча Лидия Ивановна.
-- Невеста в обморок упала, -- ответил он так, словно
произнес фразу: отстань от меня!..
-- Ой, Боже ж ты мой! -- всплеснула руками Лидия Ивановна,
и упущенное ведро звякнуло у ее ног. -- Это же Наталка,
соседская, воспитанница моя...
-- Там она, у дерева лежит! -- крикнул Палыч вдогонку
уборщице так, словно имел в виду: тебя там только и не хватало,
старая!.. А повернувшись ко мне добавил: -- Вызвали скорую.
Зачем?.. Нашатырь под нос в таких случаях, -- и все в
порядке!.. -- он смачно сплюнул в сторону, непризнанный и
обиженный. Видимо, там он уже посоветовал подобное, но его
послали ко всем чертям! И правильно сделали!..
Я стоял не шелохнувшись. Одновременно чувство страха и
необъяснимой радости, да-да, именно радости, переполняли
меня!.. Чувство страха -- за человеческую жизнь, за нормальное
состояние собственной психики! И чувство радости, а точнее --
сумасшедшего восторга от прикосновения к неведомой тайне!..
Одновременно очень хотелось кому-нибудь обо всем этом
рассказать, поведать о том, что я знал, что это случится, что
невеста должна обязательно, неминуемо... -- но я боялся этого
нестерпимого желания и этих щемящих мою голову мыслей! Если я
сейчас заговорю об этом вот с ним, например, и я посмотрел на
Палыча, тот стоял, скрестив руки на груди, оттопырив губы, то
он, вполне нормальный человек, -- скорее всего сочтет меня
сумасшедшим, в лучшем случае -- человеком со странностями или с
температурой!.. И, слава Богу, -- я смолчал. Не заговорил.
Мои мысли были прерваны сиреной скорой помощи. Машина
выкатила на площадь. Сон, сон, сон -- пульсировало у меня в
голове! Колеса прошипели шинами по асфальту, заскрипели
тормоза. Не помню что, но что-то ответив на непонятный мне
вопрос Палыча, я, словно отлепившись от площади, словно в
каком-то объеме тишины, удалился в прохладную глубину
кинотеатра.
-- Все будет хорошо... Все будет хорошо!.. Это только
обморок, -- словно кто-то идущий за мною по пятам наговаривал
мне в затылок...