на сей раз по Бличу)

Ветер. Холодный, ледяной ветер играет моими волосами и колышет одежду, пробираясь до самой кожи. Несмотря на бежевую накидку, небрежно наброшенную на плечи, мне холодно.
Я всегда любил ветер. Мне было намного комфортней зимой, чем летом. Зной и жара - не для меня. Но этот пронизывающий холод, от которого стынет кровь, не имеет ничего общего с лёгким ознобом, столь приятным для меня.
Я стою в своей рабочей форме. Края изрядно порваны и свисают неаккуратными клочками. Они промокли и больно бьют по телу. Непослушные волосы сползают на глаза. На них красные пятна. Это… кровь? Моя…?
Я чувствую резкую боль в груди. Я понимаю, что ранен. Этот шрам, эта рана была нанесена мне давно. Но только сейчас я ощущаю эту дикую, нестерпимую боль. Мне трудно двигаться. С каждым вздохом, с каждым колыханием груди железный обруч, сковывающий моё тело, сжимается всё сильнее. Мне не хватает кислорода. Я жадно ловлю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Бесполезно. Я задыхаюсь.
Я медленно опускаю взгляд вниз. Только взгляд - неловкое движение шеей причиняет мне ещё более сильную боль. Мои руки судорожно сжимают гарду. Верный хранитель, духовный меч, ещё недавно такой сильный и могущественный, сломан. На рукоять капает кровь. Моя кровь.
Рана кровоточит. Сначала мерзкой липкой жидкостью пропитывается кимоно. Постепенно оно становится всё тяжелее. Я чувствую, как кровь медленно вытекает из раны и спускается вниз по телу. Нельзя сказать, что это противное чувство. Скорее, оно неестественное. Кровь стынет на ледяном ветру, и холод, соединяясь с болью, всё сильнее подчиняет себе мой рассудок.
Я осторожно поднимаю голову вверх. Я помню, кто это сделал со мной. Ты, рыжий ублюдок. Я не раз называл тебя так. Я много чего говорил о тебе. Но на самом деле мы с тобой были…друзья, так вы это называете? Впрочем, не в названии суть. Главное, что ты никогда не желал мне ничего подобного. Даже в полузабытье, я это прекрасно понимаю. Впрочем, все остальные, кто загнал меня в угол, кто преследовал меня – тоже никогда не хотели мне зла. Мы были тоже…друзья. Какоё красивое, ёмкое слово. Сколько всего, сколько значений можно им передать.
Я осторожно облизываю высохшие губы. Привкус крови, смешанной с потом. Вкус предательства. Чувство предательства. Я пытаюсь улыбнуться. Улыбнуться и засмеяться.
Ты назвал бы это правосудием, да, Тоусен?
Правосудие. Тоже замечательное слово, с множеством оттенков, каждый из которых можно интерпретировать в свою пользу, в зависимости от ситуации. Правосудие, друзья… Какие хорошие, полезные слова с множеством смыслов. Но только у одного слова есть одно значение.
Я медленно закрываю глаза. Сквозь полуопущенные веки я вижу тебя. Смутную фигуру в такой же бежевой накидке, как и у меня. Этого не видно, но мне кажется, что на ощупь твой плащ такой же жёсткий и колючий.
Ты смотришь мне в глаза из-под капюшона. И ты смеёшься. Ты смеёшься. Ты фантом, призрак.
Призрак. Призрак прошлого.
Я стою на возвышении. Отсюда отлично видно Сейретеи. Я вижу как на ладони копошащиеся фигурки. Вижу плачущего маленького мальчика, протягивающего своей матери пораненный палец. Вижу двоих – девушку и парня. Они целуются. Вижу старуху, которая с неодобрением смотрит на это всё. С моим исчезновением ничего не изменится. Ничего.
Я закрываю воспаленные, красные глаза. Скоро я исчезну. Исчезну, и наконец-то прекратится эта боль. Может, оно и к лучшему.
Единственное слово, имеющее только одно значение - это слово Смерть

Я снова просыпаюсь в холодном поту. Или, если сказать точнее, мой гигай просыпается в холодном поту. Судорожно сжимаю ладони в кулаки, с такой силой, что остаются следы от ногтей. Нервно оглядываюсь по сторонам.
Слева спит мой лейтенант. Мацумото Рангику. Из-под края одеяла торчит декольте девушки. Я отворачиваюсь. Даже во сне она не меняет свои привычки.
Я осторожно оглядываю себя. Всё та же одежда - черная кофта и джинсы, порванные на коленке. Небрежно провожу рукой по груди - ничего. Всё это сон. Всё это прошло. Я обхватываю руками колени, мелко дрожа. Это был лишь сон. Дурацкий, нелепый, в тоже время страшный и реалистичный, но сон. Повторяющийся с завидной периодичностью.
Я откидываюсь на подушку, глубоко и часто дыша. Завтра Мацумото снова скажет, что я кричал во сне и что мой вид ещё бледнее, чем обычно. А я, как обычно, скажу ей «Заткнись» и переведу разговор на те отчёты, которые она не сделала, или на зря потраченные деньги, найду, на что. Мацумото всегда есть, за что сделать замечание.
Я поворачиваюсь на бок и смотрю за окно. Я нащупываю пульс на запястье и считаю удары. 80 в минуту. Всё прошло. Я постепенно успокаиваюсь.
Но одно всё ещё не даёт мне заснуть, один и тот же вопрос я задаю себе снова и снова.
Неужели однажды меня убьёшь действительно ты, Куросаки Ичиго?