Дождлив был день, а вечер холодом весенним пронизан. И в такую неспокойную погоду приходил к Синеглазке Иван, родства не помнящий, рассказывал о печалях своих, кои головушку молодецкую одурманивали, жизнь и кровь отравляли.

- Не помню, бабушка, ни кто я, ни кто были мы и были ли эти мы. Кольцо ношу я на руке, а чье оно – не знаю. И снять не могу, дурно становится. И хоть Иваном себя назвал, да не к плугу мои руки привычны, а к мечу булатному да щиту крепкому. Помоги мне себя найти, буду Большой Долг должен тебе за то.

Смотрит Бабка на молодца глазами светлыми, кивает и думает.

- Ступай, Иван, да жди ответа. Вернется тебе утерянное, слово свое даю.

А Старуха ночи ждет, на огонь смотрит, шорохи слушает. И чувствует, как теплом наполняется ключ на груди ее, что понял он, почувствовал время свое.

Достала Бабушка из сундука бумагу и графитный карандаш, под шелест звезд и тихий звон ключа стала писать Госпоже Удаче слова волшебные, силой чародейской пронизанные.

Застыли стрелки на часах,
Пьянчуга мелет в темноту.
Дорога просит - сделай шаг!
А сердце шепчет - не могу...
Но манит, манит добрый друг,
Звенит, трещит, кричит.

Не терпит он телесных мук,
В дорогу тянет, как магнит.

И ключ не мой меня ведет,
Вперед за ним иду.
Надеюсь честно, время врет.
В конце я не умру.

Свернула письмо в свиток тугой, с наперсток величиной, отдала мышке-нарушке с наказом бежать быстрее ветра. Юркнула та в половицу, только хвостик мелькнул. А Старуха ждет у окна, свечи жжет, рассвет встречает.

На утро был ответ от Госпожи Удачи:

«Надобно ключ с теми невидимыми воротами познакомить, что в НадМирье-то давно сгинули, а в ПодМоскве и по сей день стоят, памятью хранимы».

Недолго думала Бабушка, сразу стало ясно ей, что за место волшебное искать нужно. Времени не теряя отправилась она на станцию Красные Ворота. В надМоскве непогодилось. Ровно также, как в вечер, когда Иван приходил. Ветер ледяной под одежду забирался, дождь мелкий хлестал холодными нитями. Но сделала бабушка парсунку и отправила голубем серым городским прямиком к Госпоже Удаче. А сама решила кости старые размять да НадМирье посмотреть, каким сделалось оно за последние сто лет. Так и до Потехи время скоротала.

А вечером серый голубок принес письмо от Удачи, в котором говорилось: «А третий-то оборот ключа - открыть свое сердце. Поговори с двумя подмирцами - самым дорогим тебе, да самым нелюбимым. А в разговоре этом изложи все, что думаешь о них - как на духу».

Вздохнула Бабушка тяжело. Не любила она этих разговоров сердечных. Казалось ей, что не словом, а делом свои чувства доказывать надо. А пустомели в каждом селе есть. Но надо исполнять волю ключа и Удачи не гневить.

Поговорила бабушка с самым неприятным человеком для нее – Новым Кузнецом. И сказала, что не любит его, считает, что наживается он на людях простых, да хочет всё прибрать в свои руки.

Вздыхал Кузнец и ответствовал:

- Сие так, да только отчасти. Помогаю всем, но и выгоды своей не упускаю, ибо так в самой основе Прочих заложено. Но приму я новое имя и ему служить буду, его оправдывать.

Тогда Бабушка задумалась о том, кто же мил сердцу ее старушечьему. Внук - разгильдяй, который бабушку каждым шагом своим расстраивает. Муж обезумел и ладу с ним нет. И вот свела судьбинушка с Привратником новым, Лихим который был. Почувствовала бабушка, что только он -то и вызывает тепло душевное и чувства отеческие. Поэтому вела разговор она с Новым Привратником:

- Думала раньше, что ты горазд только в драки лезть да мордобитием заниматься. А как стал ты Новым Привратником, так о бабушке и внуке непутевом заботишься как муж названный. И мил ты старушечьему сердцу, о чем сказать и решилась тебе.

Лишь закончила сказ свой Старуха, так на Потеху пришел Иван. Мрачнее тучи был молодец, да на Бабку не смотрел, глаза прятал. А потом имя новое взял и стал он Путятой. Его историю вся ПодМосква знает, кто услышать захотел.