Падают листья, грязно,
Уже нет улыбок на лицах,
Осень - это прекрасно, 
Когда не хочется застрелиться.

Хандрить это очень заразно,
И может долго продлиться,
Но осень - то прекрасно,
Но хочется застрелиться.

Дождь приступообразно,
Думаешь: может, влюбиться?
Осень - это прекрасно,
Если напиться и застрелиться.

***

И когда мой тягучий ком

Увеличивается в груди

Превышая размеры с дом

Ко мне лучше не подходи

Он взорвется в любой момент

Не оставит в живых никого

От него и спасения нет

Кроме взгляда в меня твоего

***

Небо становится цвета льда

И на губах с ледяным привкусом

Остается такая байда

Вместе с неправильным моим прикусом

***

Привет, мальчик мой, я пишу тебе белый стих. Ты не спишь еще, хотя день был долго и вот он стих. Ты сидишь, прикован, сигареты, экран, игра и коньяк. Я набираю тебе сообщение холодными пальцами, выдыхаю и допиваю мышьяк. Я набираю в уме, в жизни все уже набрано и отправлено, ты прочитал, и конец. Кто теперь, как ты думаешь, захочет меня с этим грузом прикованным под венец? Кому нужен один полусдавшийся, полунадеящийся человек плюс такой вот довес. Так и хочется выпихнуть их на сцену под тяжелый бархатный с кисточкой занавес. Пусть один, прикованный, выслушает, наконец, ее монолог и опустит глаза в эти ее индиго-глаза, пусть плывет потолок. Что увидит он в них, расскажи мне, мой мальчик, сам. Моря шум, взрывы танков, избыток книг и подобный хлам? Или робкую нежность травы, сквозь асфальт пробивающей путь? Тень бессмертных ночей с твоим именем на губах, где нельзя уснуть? Или то, как она улыбалась тебе по всемирной сети после каждой твоей строки. И как руки ее и глаза в редких встречах бывают близки. Ты прости меня, милый мой, я опять за свои стихи. Я пишу тебе просто так, чтобы знать, что где-то есть ты. Просто нужно быть точным, когда отправляешь по почте Вселенской мечты, а то сбудутся не туда, и тогда кронты. И не будет больше ни долготы, ни широты.