«Я всматриваюсь в этот кошмар с целью более масштабной: объяснить зло. Что оно есть? И чем внимательнее присматриваюсь, тем чётче осознаю, что объяснить его невозможно, потому что оно – безсущностно. Его нет как самостоятельной силы. Всегда и везде оно – продукт человека. Мы творим зло: способность ко злу есть органическая часть нашей природы» - пишет Игорь.
Зла вне нас не существует – вывод, как мне кажется, подсказанный самой спецификой курса "Антропологии жестокости и террора", изначально сконцентрированной на подобном «рукотворном» зле («Материал, который мы проходим и в который погружаемся с целью понять – ужасен. Зверства американцев и вьетконга во время Вьетнамской войны; концлагеря «Красных кхмеров»; методики румынских тюремщиков в Питешти по созданию «идеального коммунистического человека»… На этом фоне эксперименты Милгрэма и Зимбарго – детсадовское баловство» (с) Игорь, пост «О зле»)
Что же касается меня, мне кажется, что все не так уж однозначно. Злой волей человека можно объяснить преследования и пытки политических врагов, но как быть с человеком безусловно сумасшедшим, убивавшим или мучавшим других людей из-за какой-то мании и зачастую даже не способного вполне осознавать, что происходит? Как оценивать несправедливость и страдания, существующие независимо от нашей воли? Или это вообще – не зло? Об этом лучше всего сказано у Моэма:
«Не будь этот вопрос таким животрепещущим, право, невозможно было бы читать без смеха философские сочинения о зле. Джентельменских тон их просто потрясает. У вас создается впечатление, что придавать большое значение злу – это признак невоспитанности, и хотя отрицать его существование нельзя, но и поднимать вокруг него шум не следует. К тому же его сильно преувеличивают, и совершенно ясно, что в нем есть немало хорошего.
...Зло вокруг нас – повсюду. Боль и болезни, смерть дорогих нам людей, преступления, грехи, разбитые надежды – всего не перечесть. И как же объясняют это философы? Одни говорят, что зло логически необходимо для познания добра, другие говорят, что сама природа мира предполагает борьбу между добром и злом, и что они метафизически необходимы для существования друг друга. А что говорят богословы? Одни утверждают, что Бог посылает нам невзгоды, чтобы укрепить наш дух, другие говорят, что он посылает их нам в наказание за грехи. Но я-то видел, как дети умирают от менингита. Свои несчастья можно научиться принимать безропотно, но спокойно взирать на чужие несчастья – на это способны только философы, одержимые идеей совершенства Абсолюта»
Итак, мне кажется, что зло все-таки существует как самостоятельная сила, от которой в равной степени страдают как те, кто по причине личной слабости или особенностей своего характера стал ее проводником (как все маньяки, палачи, преступники на свете), так и те, кто пока даже не имеет оформившейся воли, чтобы как-то отнестись ко злу (младенец, умирающий от менингита). Зло, таким образом, не «органическая часть нашей природы», а анти-органическое состояние окружающего мира, как материального, так и духовного. Зло напоминает мне раковую опухоль на мироздании. Утверждать, что Бог «допускает существование зла» с целью испытать людей или дать им свободу выбора – все равно что предполагать разумные отношения между человеком и раковой опухолью. Взаимосвязанность добра и зла, которую так любят объяснять философы, усматривая в ней «метафизическое равновесие», на самом деле – связь односторонняя. Болезнь не может существовать без здорового организма, который она будет разъедать, как ржавчина, и в этом смысле зло действительно лишено изначальной «самости», оно «безсущностно». А вот добро без зла прекрасно обойдется. Более того – добро, как и здоровье, состояние естественное, оно представляет собой именно то «золотое равновесие», которые мыслители пытаются найти между добром и злом.
Личное отношение людей ко злу – вещь, безусловно, очень важная. Оно определяет разницу между сотрудником гестапо, хладнокровно выполняющим свои служебные инструкции, и святым, исполненным любви и сострадания. Но им обоим повезло – уже хотя бы потому, что они способны сознавать себя и так или иначе отвечать за все свои поступки. Если же мы обратимся к патопсихологии, то обнаружим формы зла, перед которыми человеческая «воля» в принципе бессильна. Во-первых, сами по себе болезненные состояния, при которых ясное сознание нарушено, а воля совершенно искажена или подавлена, должны быть восприняты как зло (ведь не добро же это, в самом деле), а во-вторых, нередко возникает вторичный продукт этого зла – поступки, совершаемые этими больными, бессмысленно жестокие или, напротив, крайне изощренные, но одинаково опасные как для больного, так и для окружающих его людей. Мне кажется, что наши предки, называя своих самых одиозных современников (как сумасшедших, так и совершенно адекватных) «одержимыми дьяволом», при всей своей наивной образной прямолинейности были не так уж далеки от истины. Насколько я могу судить, такая «одержимость злом» явление достаточно распространенное, хотя она совершенно по-разному проявляется у сторонников тоталитарного режима, незаметно потерявших представление о человечности, и у больного с сумеречным состоянием сознания. Итак, если мир «болен» злом, то нет ничего удивительного, что эта болезнь так или иначе затрагивает каждого из нас, чаще всего заставляя пассивно страдать от ее симптомов, но временами вовлекая в сам процесс «развития заболевания» и постепенно превращая человека либо в «раковую клетку» метастазов зла, либо, напротив, в «клетку-лейкоцит» – в зависимости от того, к чему сам человек проявит склонность.
Религии и философии прошлого, как правильно отметил Моэм, часто утверждали, что борьба добра и зла (и хорошо если борьба, а не единство или равноправная диалектическая связь) есть необходимое условие существования этого мира. Я же предлагаю рассмотреть эту борьбу как нечто, угрожающее существованию мира и одновременно дающему ему шанс на полное выздоровление (а всякое частичное выздоровление является по сути продолжением болезни) и на обретение утраченной гармонии.