«Все-таки нет большего рабства, чем семейное рабство. Удивляюсь, как такая простая мысль не пришла в голову до меня ни одному из мыслителей. «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах». Помню, как потрясла меня эта фраза из трактата Руссо «Об общественном договоре», когда я изучал историю политических учений. Он писал о социальном рабстве. Но это такой род рабства, где человек ничего не может поделать: не он определяет время, место своего рождения и свое общественное положение. Но есть другой, куда более тяжелый и к тому же добровольный род рабства. Мужчина рождается свободным и отдает себя в абсолютную власть женщине. Ты попадаешь под тотальный контроль другого человека, чуждого тебе по своей культуре, по своим привычкам, образу мыслей, почти по каждому слову и каждому движению.
Ну, конечно, семейное рабство имеет свою оборотную сторону. Что может сравниться с той невыразимой словами радостью, которую испытываешь, глядя, ощущая, впитывая в себя свою маленькую копию, этот странный комочек бытия, который постепенно обретает твой облик и до смешного повторяет твои жесты, твои движения, привычки. Если бы не брачное насилие, я никогда бы не познал этого чувства, чего-то нутряного глубинного, подсознательного, захватывающего всего тебя целиком, без остатка». Федор Бурлацкий «После Сталина».