Дар ее был сродни дару темных уличных гадалок. Все, что она выдавала за собственные мысли, было позаимствовано где нибудь по случаю — даже последнее замечание о мертвых я уже встречал в «Moeurs», — да и книг она обычно не читала, но тянула необходимые ей соки из блистательных порой рассуждений Бальтазара, Арноти или Персуордена об этих самых книгах. Она была ходячей выжимкой из всех мыслителей и литераторов, которых когда то любила или просто на расстоянии уважала, — а впрочем, покажите мне умную женщину, чей ум питается иначе.