[300x300]
У Земфиры на оф.сайте картинка приложена к песне «Мальчик».
На мой взгляд, она очень подходит в качестве иллюстрации теории о том, что у нас у каждого есть фантом, который в данный момент делает то, что хочет сделать человек. Точнее, такой фантом у каждого есть на самом деле. Иногда я даже вижу, как она выполняет за меня то, чего мне больше всего хочется.
Более понятно об этом написано в «Приглашении на казнь». Вот тем мне Набоков и дорог, что такие особенности замечает. Пусть и особенности эти имеют исключительно фантазийную природу...

«С течением времени безопасных мест становилось все меньше, всюду проникало ласковое солнце публичных забот, и было так устроено окошечко в двери, что не существовало во всей камере ни одной точки, которую наблюдатель за дверью не мог бы взглядом проткнуть. Поэтому Цинциннат не сгреб пестрых газет в ком, не швырнул, - как сделал его призрак (призрак, сопровождающий каждого из нас - и тебя, и меня, и вот его, - делающий то, чего в данное мгновение хотелось бы сделать, а нельзя...). Цинциннат спокойненько отложил газеты и допил шоколад. Коричневая пленка, покрывавшая шоколадную гладь, превратилась на губе в сморщенную дрянь.
Затем Цинциннат надел черный халат, слишком для него длинный, черные туфли с помпонами, черную ермолку, - и заходил по камере, как ходил каждое утро, с первого дня заключения.»

«Тут на подносе, как в театре, Родион принес лиловую записку. Цинциннат, присев на постель, прочел следующее: "Миллион извинений! Непростительная оплошность! Сверившись со статьей закона, обнаружилось, что свидание дается лишь по истечении недели после суда. Итак, отложим на завтра. Будьте здоровеньки, кланяйтесь, у нас все то же, хлопот полон рот,
краска, присланная для будок, оказалась никуда не годной, о чем я уже писал, но безрезультатно".
Родион, стараясь не глядеть на Цинцинната, собирал со стола вчерашнюю посуду. Погода, верно, стояла пасмурная: сверху проникающий свет был серый, и темная кожаная одежда сердобольного Родиона казалась сырой, жухлой.
- Ну что ж, - сказал Цинциннат, - пожалуйста, пожалуйста... Я все равно бессилен. (Другой Цинциннат, поменьше, плакал, свернувшись калачиком.) Завтра так завтра. Но я прошу вас позвать...
- Сию минуту, - выпалил Родион с такой готовностью, словно только и жаждал этого, - метнулся было вон, - но директор, слишком нетерпеливо ждавший за дверью, явился чуть-чуть слишком рано, так что они столкнулись.»