[297x412]
Мне иногда хочется замахать руками, плюнуть и закричать – я не умею.
Я не свободная. Я все ещё не летаю. Привязана к земле белой леской и фальшиво пишу. Неуверенно говорю, нескладно, задумчиво с паузами, смазывая окончания, выкидываю из фраз всю красоту. А люди ещё продолжают говорить. А потом улыбаясь произносят: «Ты такая смешная».
Я такая смешная… Да, я такая забавная.
Нескладная. Заложенная пополам как закладка в книге.
Я пытаю себя. Я пытаюсь смотреть в глаза при разговоре, в глаза при молчании. Я заставляю себя говорить и оставаться на посту, когда хочется согнуться от плача, закрыться и убежать.
Воспаленное опухшее лицо. А люди ещё ухитряются смотреть в ответ в глаза…
Мне бы так хотелось, чтобы прошлого не существовало. Чтобы с каждым новым шагом исчезал мой предыдущий. Чтоб мир обваливался, сгорал, ломался в ту секунду, когда оставался позади. Чтобы прошлое не привязывалась к ногам грузной цепью, и не громыхало при каждом шаге. Да, тогда бы можно было лететь. Просто поднять руки и взлететь. А не выдавливать боль из горла на мокрую землю.
Люди даже что-то спрашивают. Даже что-то говорят. Что-то похожее на хорошее.
Я не верю.

Не верю в возможность таких ситуаций. Не то. Никогда не знала, что фальши может быть столько и сразу. Правда, не знала, что обманывать можно с настолько ясными глазами и утверждениями. Что можно ненавидеть всех подряд и любить первого встречного.
Анфиса?
Имя прогнозировало мне цвести. А я чахну. Чахну и скисаю, как цветок в преддверии зимы. Ах, как же поэтично – как цветок. А кто сказал?
Кашель выбивает последние силы. Головная боль затирает последние мысли.
И нет тебя. Тебя нет. Не существуешь, исчезаешь из всех возможных проекций. Слишком громко. Говорите тише и скромнее. Скромнее, ещё скромнее.
Никаких чувств, кроме холода и боли. Вполне физических.