Когда мы вошли, Николай Васильевич сидел в просторных креслах и скучал. Его глаза безучастно посмотрели в нашу сторону, но очень скоро он опять глядел , не моргая, на розовый кафель. Бабкин с укуренным лицом, полным воодушевления, втирал ему что-то про то, как надо правильно курить ганжу. Судя по лицу Сан-Саныча, им с Гоголем приходилось уже это выслушивать как минимум по пятому разу. Атмосфера была расслабленной и сонной, только голос Бабкина, ритмичный, воодушевленный, был слышен в тишине.
- Понимаешь, Коля, есть такой остров Ямайка. Далеко-далеко за океаном....
Леша прошел мимо них прямиком в гостиную. Я осталась: все-таки невежливо как-то прийти вот так в гости и не перемолвиться ни словом с хозяевами. Но с их стороны не было даже малейшего интереса к моей персоне.
Перед моим глазом, звонко жужжа, пролетела большая темно-сизая муха. Она сделала три круга под потолком, после чего ловко спикировала на палец великого писателя. Николай Васильевич отреагировал удивительно живо: он всецело погрузился в рассматривание жирного насекомого. Всем известно, что он питает к мухам очень теплые чувства.
Убедившись, что наши друзья не расположены к общению со мной, я решила присоединиться к Леше и прошла вглубь дома через грязную дверь, покрытую белой глянцевой краской, изрядно облупленной. Такие часто встречаются у нас в школьных туалетах и в поликлиниках.
Леша стоял за дверью, облокотившись о стену, выложенную все тем же дешевым розовым кафелем, и задумчиво докуривал сигарету.
Несколько секунд мы стояли молча. Он курил, а я дышала запахом, который всегда окружает его: горячим, полным табака, солнца, поэзии, чего-то еще. Так пахнет только Леша, когда я ласково перебираю его медно-рыжие локоны, когда я прижимаюсь к его плечу. Я дышу его воздухом и знаю, что часа через два я пошевелю пальцами у носа и опять почувствую, как мои щеки разгораются от оставегося на моих руках запаха.
Но вот сигарета в толчке, несколько секунд мы смотрим молча друг на друга. Но как говорил Mr. Wright, "There is nothing as boring as two lovers, looking into each other's eyes". Моему чуду показалось забавным убить меня, расплющив между дверью и стеной. Мило, правда? Но мне было пофиг и пока он ожесточенно боролся с напольным ограничителем, я смотрела, смотрела на него и улыбалаь. Последнее время я вообще много улыбаюсь.
Его голос звучал где-то в отдалении. А может это и не его вовсе, а Бабкина... Суть в том, что кто-то что-то нудно и очень эмоционально твердил неподалеку. А я
не знаю ничего противнее, чем чужие эмоции в моменты, когда смотришь приятный сон.
Одно движение - и все смолкло, я закрыла глаза и заснула опять, а мои сновидения, так грубо рассеянные посторонним вмешательством, вернулись, еще более прекрасные, еще более живые.
Первое, что я увидела по пробуждении - пара знакомых глаз, с каким-то странным чувством смотрящие на меня в упор. Лешин голос окончательно привел меня в чувство, неожиданно реальный, немного резкий, как, впрочем, и любой, который первым слышишь с утра, пытаясь проснуться, уже не там, но еще не совсем здесь.
- Заметь, ты сама это сделала.
Он повернулся и ушел. Я не совсем поняла, в чем дело: видимо, опять проспала все самое интересное. Выглянув из гостиной я поняла, что все остальные тоже уже ушли. Дверь в дом была распахнута и все вокруг казалось каким-то щемяще пустынным. Медленно и неуверенно, все еще сонная, я двинулась прочь с хутора. Мне еще надо было достать свою бумажку с желанием из лампочки на первом этаже.
Вот она - школьная жизнь. Эх...
