Шумит колёсами состав, дымит поезд.
В запылённом стекле пролетает страна.
Страна помнит многие судьбы, многие минуты. Истории.
Истории жестокости.
Когда штыки скрежещут, прячась в извергающих кровь телах, одетых в одинаковые шинели.
Постулаты неизбежности. Неизбежности и невозможности остаться в стороне.
Истории о стремлении.
Вступление в ЧК. Стремление уменьшить количество щепок, летящих от каждого удара топора, творящего историю нового, свободного мира. Стремление направлять этот топор верно.
В петрограде топор держат слишком крепко, зачастую ударяя себя обухом, выбивая своих же, не увернувшихся. Там, быть рядом с творением и не умыться кровью - невозможно.
Дробно стучат о старые рельсы колёса.
Это мелодия кажущегося избавления.
Восточный фронт. Граница с украиной. Линии окопов. Как раньше. Может здесь, вплотную к войне, кровь, что надо пролить окажется кровью врага. Настоящего врага.
Здесь легче - ястреб летит в небе над полем, шелестит могучий сосновый лес.
Здесь, на горящем краю нового мира слово "товарищ" звучит искренне. "Счастье" - радостней. "Народ" - осмысленнее.
Здесь воруют, врут, предают, любят, ненавидят, раскаиваются. Не просто мелькают вереницей пёстрых образов.
На обухе топора - создателя есть здесь немного места.
Сверкнёт лезвие - выходит хорошо.
А потом неповинных людей бросают в камеры.
Раненного тобой офрицера избивают сапогами под Интернационал.
Это нормально. Время сошло с ума, небо упало на землю, перетряхнув рабов божих, разодев одних в белый шёлк. Других в алое рубище. И благословив всех. Помазав тех и других кровью.
Важна история любви.
Между всего этого нужно что-то, кроме далёкой, пусть светлой звезды, пусть циганка и говорит, смотря тебе в глаза: знаю - одна у тебя баба - Революция.
Так? Нет, ромалэ, не так. А блеснут знакомые глаза. На посту теплей. И далёкая звезда ярче. Освещена другой.
Годы решительности и стали. Затворы лязгают, где-то гармонь наяривает.

Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут,
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.
Но мы поднимем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело,
Знамя великой борьбы всех народов
За лучший мир, за святую свободу.

Сердце бьётся чаще, пистолет в руке - пушинка. Люди в зелёной форме смеются, шутят. Пахнет смазкой коротконосый пулемёт.
Свистят шашки, визжат пули, вихрь смерти. Вихрь творения. Алое знамя.

История ненависти.
Искажённые лица, оторванные ноги, перепаханные снарядами поля и стены, усеянные пулевыми дырами под силуэт тел. Бездарность. Тупость. Лень. Глухая мораль - дубина.
Главная история - Страха.
Когда кругом лес. Когда песни победы "Это есть наш последний и решительынй бой!"...- да таких боёв впереди ещё тысячи. Звучат издёвкой. Когда с ненавистью вспоминаешь собственные, тогда верные, сильные, может исполненные смысла, слова. когда понимаешь - это пустое.
А впереди ещё недели, наполненные лесами, когда нет сил заставить себя вновь подняться с мокрого мха, когда ты брошен шахматной фигуркой - даже без умысла - наугад. На гиманстёрке уже шесть часов назад запеклась кровь. Когда первый раз решаешь даже не отступить - бежать. Когда понимаешь, что нет смысла и нет творения, а есть только кувшин льющийся крови. И знай. Бежать не куда. Сюда послал себя ты сам. Не приказ, присяга, подписи и точно не патрия. Сам.
И держа сразу потяжелевший полупустой пистолет, в мозгу - звериное чувство самосохранения и кусочек тихой мелодии. Мелодия - детская, старая связь с тем человеком, кем когда то был ты. Теперь тот может лишь просить. Молча. Надеясь на то, что человек с пистолетом в руке, заляпанный кровью и грязью, шатающийся от голода и отстствия сна, сделает ещё один шаг.
И делать.
Невозможно навсегда остаться собой.
Можно сохранить часть души. Среди визжащей от ужаса и боли страны, зависшей над бездной.
Устать настолько, что зная, что Она умерла, продолжить есть суп.
Настолько, что знать.
Затра - уход из ЧК.
Дальше война. Просто война. До конца.
Потом последний выстрел.
Хотя, наверняка всё может изметиться.
Но сейчас ты знаешь, что всё будет так.
Оглянуться назад.
Твоя жизнь - одна простая история.
Жизней десятки и сотни тысяч.
Не уйдёт из этих полей запах пороха.
Не забудут сосны крика людей и лязг стали.
Будут помнить людские судьбы мох да трава, лесные озёра.
Не пропадёт, останется жить земля.
А в ней и мы.
Люди.
Россия. 1919 год.