У вас есть уникальная возможность познать неизведанные прежде глубины ужаса!
То что Лавкрафт видел на дороге тьмы, но о чём он побоялся написать!
Мы не боимся.
Мы видели Тенёта глубин

14 марта 1924 года, я, Джеральд Майнодс, вновь, спустя почти пятнадцать, увидел Вэйкхилл. Оставшись последним в роду, я оказался счастливым обладателем наследства моего деда: старого Декстера Майнодса, что выражалось в доме за городом, да в паре акров болотистой земли.
Так как мои дела в Нью-Йорке имели весьма неудачный исход, я счёл за благо на некоторое время удалиться от цивилизации в идиллическом, как я тогда думал, уголке мира.
Через некоторое время, у меня уже был билет до Теннеси, а оттуда на один из пригородных поездов.
День, чьё начало было довольно многообещающим, выдался хмурый и ветреный.
В три часа по полудню, я, с чемоданом в руке и старым латунным ключом в кармане, стоял на скрипящих досках перрона.
Я попросил старого негра, дремлющего за рулём доисторического грузовика, подвезти меня.
Ржавые внутренности машины скрипели, вливаясь в вой ветра, с серо-стального неба падали крупные капли дождя. Под этот своеобразный аккомпанемент, я вспоминал о городке, близ которого прошли шесть лет моего детства. Основанный в 1854 году, первоначально был небольшой деревенькой, обособленной общиной пуритан, позже ставшей убежищем для людей различных народностей, но одинаково внушающих подозрение – мексиканцев, португальцев, бразильцев - словом все нашли здесь дом и работу по добыче торфа, да ловле рыбы в небольшом притоке Миссисипи.
Со временем городок разросся, но, судя по тому, что увидел я, оказавшись на главной площади, никто так и не заметил, когда прогресс перешёл в регресс. Старые каменные стены до предела обветшали, крыши покосились, а колокольня, церкви, на добрых 20 футов возвышавшейся над остальными постройками, так и вовсе представляла собой серьёзную угрозу.
В детстве я не часто бывал в городе, и поэтому пребывал в затруднении, относительно направления загородного дома деда.
Настоящей находкой для меня стала бакалейная лавка, чья пыльная витрина уже освещалась трепещущим электрическим светом.
Лавка встретила меня запахом дешёвого табака, да жужжанием бензинового двигателя – по-видимому единственного источника электричества на весь город. Кроме хозяина, лысеющего француза, в лавке было ещё несколько детей, чьё происхождение я затруднился определить. По словам бакалейщика, спрос не очень большой: в-основном спиртное да сигареты. Товар приходит на вокзал раз в три-четыре недели. Пользуясь случаем, я запасся бутылкой бренди и прочими необходимыми для более-менее комфортной жизни, вещами.
Узнав, куда мне надо, торговец странно хмыкнул, но, тем не менее, выйдя из лавки, указал нужное мне направление.
Узнав, что идти не более получаса, я несколько воспрял духом и зашагал быстрее. На окраине города меня догнала девчушка из магазина.
- Сеньор! Сеньор! – кричала она – я остановился.
- Майнод вилла?
Услышав утвердительный ответ, она произвела рукой непонятный, явно обрядового значения жест, и продолжила:
- Диаболос – ткнув пальцем в сторону дороги на особняк.
Улыбнувшись, и продемонстрировав незавидный запас испанского, я более менее объяснил ребёнку, что никаких чудищ там нет.
-Диаболос – настойчиво топнув ножкой повторила она.
Я развёл руками.
Поколебавшись мгновение, дитя порылось в кармане, и, выудив оттуда непонятную фигурку из веточек, протянуло мне, опять пробормотав что-то про чудищ.
Я полез в карман за монетами, на конфеты, но девочка уже побежала обратно, по направлению к городу, ни разу не оглянувшись.
По дороге я разглядывал путаницу веточек и ниток. Вспомнив, что многие здесь верят в Вудуизм, я решил не удивляться.
Дорога, поначалу довольно просторная, теперь напоминала тоннель: над головой нависли ветви деревьев, и ветер легонько шелестел листвой.
Не прошло и получаса, как я оказался возле дома.
Старое, в колониальном стиле, трёхэтажное строение неплохо сохранилось, хотя некие неуловимые черты обветшания вероятно скрывались от меня в сумраке.
Внутреннее убранство несколько отличалось от того, что я запомнил в детстве. И, к моему удовольствию, в лучшую сторону: новые ковры, добротная мебель и недавней(два или три года) покраски стены. Хотя, некоторые предметы, вроде большого дедушкиного кресла или большого дубового обеденного стола, я вспомнил ещё с детства.
Заправив новые, к моему удивлению, золотые, светильники керосином, я отправился исследовать дом.
В целом дом меня более чем устроил, вот только ванная комната не работала.
Устроился я в своей старой комнате.
Перед сном, я вспоминал свою жизнь в этом доме. До сего момента, будто подёрнутая пеленой, сейчас память услужливо подставляла воспоминания. Вспоминал брата, теперь погибшего на войне, вспоминал щенка, с которым мы играли, вспомнил, как в один день он пропал,…и незаметно уснул.
Спал я тревожно: во сне я бегал по болотистым дебрям, разыскивая щенка, звал его, свистел, всё напрасно, но я знал, что он рядом – я чувствовал взгляд, взгляд из воды?
Проснулся я поздно и весь день посвятил библиотеке, находившейся на третьем этаже. Вскоре я начал испытывать некоторые неудобства в связи с отсутствием ванной комнаты. Попытка прочистить засор обернулась полным поражением, но я вспомнил, что как раз, за полгода до моего отъезда, деду, ибо того мучили боли в пояснице и ногах, оборудовали ванную комнату на первом этаже.
Какого же было моё удивление, когда я обнаружил перед входом тяжёлую дубовую дверь, закрытую на ключ?
Тут я вспомнил про письмо, которое вчера машинально вытащил из нового почтового ящика.
В нём я обнаружил ключ, и письмо, которое повергло меня в тревожные раздумья. Письмо было от шерифа Округа.

«Дорогой мистер Майнольдс, с прискорбием сообщаю о кончине вашего деда. Думаю вам нужно знать, что же произошло.
Несколько месяцев назад, в связи с участившимися случаями пропажи людей, я и несколько моих людей ездили по жилым пунктам в округе. На след похищений выйти не удавалось, пока в городке Вэйкхилл до меня не дошли слухи о неких сборищах, которые проходят в особняке Майнольдсов.
Этой же ночью мы устроили засаду. Результат превзошёл наши ожидания: в доме нами было задержано около двадцати людей неясной расовой принадлежности, перед задержанием они совершали в доме некий ритуал Вуду. При аресте сопротивления они не оказали, но и содействия в расследовании преступления мы от них не добились. Так или иначе, все они находились на территории страны незаконно и были депоритрованны. После этого похищения прекратились. Но никаких следов пропавших людей(в числе которых и ваш дед) обнаружено не было. Скорее всего тела использовались в дикарских ритуалах, а потом становились добычей глубин болота. Но об этом знают лишь эти глубины.
Рs: ключ был у главаря банды и при изъятии он сопротивлялся. Не сомневаюсь, что ключ от сейфа, ведь ваш дед был состоятельным человеком. Но следов ограбления и взлома не обнаружено.
Советую вам продать дом.
Шериф округа Говард Парквил»


Смысл прочитанного с трудом доходил до меня. В стенах этого дома происходили обряды дикарей-метисов? Да ещё и жертвы?
Время и бренди помогли мне успокоиться и рассуждать здраво. Что-то я помнил…что-то из детства…люди…чернокожие люди последний год стали часто приходить к деду. Родители поговаривали, что старик выжил из ума и связался с шаманами Вуду, пытаясь продлить жизнь. Так или иначе, вскоре Декстер стал чувствовать себя лучше, хотя его разум был явно болен: по ночам из его комнаты доносились странные крики…
Я вспоминал, как просыпался ночью в поту, а в голове моей метались слова деда…странные фразы…древние…имена…
Я вспомнил, как сошла с ума горничная, как её тащили из дома а она кричала эти слова, плакала и кричала имена, кричала про взгляд…
Я вспоминал всё это и во мне просыпался древний страх, ужас перед неведомым…
Дед наполнился жизнью сразу после того как начал говорить с метисами…
Эти же люди строили ванную комнату…я помню ворчание матери, про то что он звал их в дом…и комната горничной была над ванной…
Ключ повернулся плавно, словно скважина была недавно смазана. То, что я увидел, повергло меня в шок. Комната была отделана чёрными каменными плитами, а посреди стоял колодец…или алтарь…По ободу его была надпись. В Оксфорде я изучал древние языки и поэтому сумел разобрать несколько букв…Смысла, наверное, к счастью, я не понял. Заглянув внутрь отверстия, я ужаснулся: под мной разверзалась тёмная бездна, под плёнкой воды. Что-то выпало из нагрудного кармана, кажется, забытый мной талисман Вуду…с криком я отшатнулся…уши наполнились шёпотом…холодный голос был на грани слышимости, на грани реальности. Я почти выбежал оттуда, закрыв дверь.
Я не хотел знать, что здесь происходило, что делал здесь дед вместе с теми чернокожими, не хотел знать ничего…но что-то звало меня…я должен…должен…
Прикончив остатки бренди, и взяв лампу, я спустился в подвал. Дверь туда, где по предположению находилось днище колодца, была закрыта. Подхватив найденный тут же топор, я лихорадочно выбил дверь.
Открывшееся мне потрясало: широкая, шириной метра два труба, исписанная отвратительно мерзкими символами, уходила в землю. Я приблизился: лампа осветила лестницу, винтовая лестница, ступени которой уходили вниз и скрывались во мраке.
Шёпот в сознании усилился – я сделал первый шаг по ступеням.
Лампа погасла, казалось, я уже целую вечность спускаюсь во тьме. Шёпот во тьме преобразился в слова: Иа-Рлье! Иа Дагон! Ктулуф хтан! Иа…
Боже…что же со мной…
Наконец я достиг дна…или я так думал.
Я стоял в огромном гроте, у ног моих разверзалась та самая водяная бездна, тот самый ужас, то, что было до человека, я ощущал, там, на неподвластной глубине нечто…нечто ужасающее и великое…ощущал взгляд…
Прошло уже больше двух месяцев, как я бежал из Вэйкхила, подальше от этого безумия.
Сейчас я нахожусь на пути в старый свет, на яхте «Эмма». Далеко от всего этого, но мысль о самоубийстве посещает меня всё чаще, ведь везде…на воде или в воздухе…в любом городе…спящим или бодурствующим, я слышу отголоски зова…и чувствую взгляд…